Стихотворения (1926)

Республика наша в опасности.
                                                 В дверь
лезет
         немыслимый зверь.
Морда матовым рыком гулка́,
лапы —
             в кулаках.
Безмозглый,
                    и две ноги для ляганий,
вот — портрет хулиганий.
Матроска в полоску,
                                словно леса́.
Из этих лесов
                       глядят телеса.
Чтоб замаскировать рыло мандрилье,
шерсть
            аккуратно
                           сбрил на рыле.
Хлопья пудры
                       («Лебяжьего пуха»!),
бабочка-галстук
                          от уха до уха.
Души не имеется.
                             (Выдумка бар!)
В груди —
                 пивной
                            и водочный пар.
Обутые лодочкой
качает ноги водочкой.
Что ни шаг —
                       враг.
— Вдрызг фонарь,
                              враги — фонари.
Мне темно,
                  так никто не гори.
Враг — дверь,
                       враг — дом,
враг —
            всяк,
                    живущий трудом.
Враг — читальня.
                            Враг — клуб.
Глупейте все,
                      если я глуп! —
Ремень в ручище,
                            и на нем
повисла гиря кистенем.
Взмахнет,
                и гиря вертится,—
а ну —
           попробуй встретиться!
По переулочкам — луна.
Идет одна.
                 Она юна.
— Хорошенькая!
                           (За́ косу.)
Обкрутимся без загсу! —
Никто не услышит,
                              напрасно орет
вонючей ладонью зажатый рот.
— Не нас контрапупят —
                                        не наше дело!
Бежим ребята,
                       чтоб нам не влетело! —
Луна
        в испуге
                      за тучу пятится
от рваной груды
                          мяса и платьица.
А в ближней пивной
                                веселье неистовое.
Парень
           пиво глушит
                               и посвистывает.
Поймали парня.
                         Парня — в суд.
У защиты
                словесный зуд:
— Конечно,
                  от парня
                                уйма вреда,
но кто виноват?
                         — Среда.
В нем
         силу сдерживать
                                     нет моготы.
Он — русский.
                       Он —
                                 богатырь!
— Добрыня Никитич!
                                  Будьте добры,
не трогайте этих Добрынь! —
Бантиком
               губки
                        сложил подсудимый.
Прислушивается
                           к речи зудимой.
Сидит
          смирней и краше,
чем сахарный барашек.
И припаяет судья
                            (сердобольно)
«4 месяца».
Довольно!
Разве
         зверю,
                    который взбесится,
дают
        на поправку
                           4 месяца?
Деревню — на сход!
                                Собери
                                            и при ней
словами прожги парней!
Гуди,
         и чтоб каждый завод гудел
об этой
            последней беде.
А кто
        словам не умилится,
тому
        агитатор —
                          шашка милиции.
Решимость
                  и дисциплина,
                                         пружинь
тело рабочих дружин!
Чтоб, если
                  возьмешь за воротник,
хулиган раскис и сник.
Когда
         у больного
                          рука гниет —
не надо жалеть ее.
Пора
        топором закона
                                 отсечь
гнилые
            дела и речь!

ХУЛИГАН