Стихотворения (1927)

Что ж!
          Напишу и я про то же.
Я
   все мечтательное чту.
Мне хочется
                    слегка продолжить
поэта-вузовца «мечту».

Вузовец — вырос.
                             Уже главврачом.
Живет, как в раю,
                            не тужа ни о чем.
Супружницы ласки
                               роскошны и пылки.
Бифштексы к обеду —
                                    каждому фунт.
На каждого —
                      пива по две бутылки.
У каждого —
                    пышная шуба в шкафу.
И дети,
            придя
                      из различнейших школ,
играют,
            к папаше воссев на брюшко…
Рабочий не сыт.
                          Крестьянин мрачен.
Полураздетая мерзнет страна.
Но светятся
                   счастьем
                                  глазки главврачьи:
— Я сыт,
               и дело мое —
                                     сторона.—
И вдруг
            начинают приказы взывать:
«Ничем
             от войны
                            не могли схорониться.
Спешите
              себя
                      мобилизовать,
враги обступают Советов границы».
Главврач прочитал
                               и солидную ногу
направил обратно
                            домой,
                                       в берлогу.
— Авось
              они
                    без меня отобьются.
Я —
       обыватель
                        и жажду уютца.—
А белые прут.
                       Чего им лениться?!
И взяли за ворот
                           поэта больницы.
Товарищ главврач,
                              на мечтательность плюньте!
Пух
      из перин
                    выпускают ножницы.
Жену
         твою
                 усастый унтер
за косы
            к себе
                      волочит в наложницы.
Лежит
          плашмя
                       на пороге дочка.
Платок —
               и кровь краснее платочка.
А где сынишка?
                          Высшую меру
суд
      полевой
                   присудил пионеру.
Пошел
           главврач
                          в лоскутном наряде
с папертей
                  с ихних
                               просить христа-ради.

Такой
         уют
               поджидает тех,
кто, бросив
                  бороться
                                 за общее лучше,
себе самому
                     для своих утех
мечтает
             создать
                          канарейный уютчик.
Вопрос
           о личном счастье
                                       не прост.
Когда
         на республику
                                лезут громилы,
личное счастье —
                             это
                                   рост
республики нашей
                              богатства и силы.
Сегодня
             мир
                    живет на вулкане.
На что ж
              мечты об уюте дались?!
Устроимся все,
                        если в прошлое канет
проклятое слово
                          «капитализм».

ПОЛЬША

Хотя
        по Варшаве
                           ходят резво́,
ни шум не услышишь,
                                    ни спор,
одно звенит:
                    офицерский звон
сабель,
            крестов
                        и шпор.
Блестят
             позументы и галуны…
(как будто не жизнь,
                                а балет!),
и сабля
             ясней молодой луны,
и золото эполет.
Перо у одних,
                      у других тюльпан,
чтоб красило
                     низкий лоб.
«Я, дескать, вельможный,
                                          я, дескать, пан,
я, дескать, не смерд,
                                  не холоп!»
Везде,
           исследуйте улиц тыщи,
малюсеньких
                      и здоровенных,—
идет гражданин,
                          а сзади —
                                           сыщик,
а сзади —
                 пара военных.
Придешь поесть,
                           закажешь пустяк,
а сбоку
            этакий пялится.
И ежишься ты,
                        глаза опустя,
и вилку
            стиснули пальцы.
Других прейскурантов мерещится текст
и поле
           над скатертью стираной.
Эх,
     ткнуть бы
                     другую вилку в бифштекс —
вот в этот бифштекс
                                 размундиренный!
Во мне
           никакой кровожадности нет,
и я
     до расправ не лаком,
но пользы нет
                      от их эполет
ни миру,
              ни нам,
                          ни полякам!
Смотрю:
             на границе,
                               на всякий случай,
пока
       от безделья томясь,
проволока
                 лежит колючая
для наших штанов
                              и мяс.
А мы, товарищ?
                          Какого рожна
глазеем
             с прохладцей с этакой?
До самых зубов
                          вооружена
у нас
         под боком
                          соседка.

ЧУГУННЫЕ ШТАНЫ