Читаем Стихотворения полностью

Что каждый может то же о себе сказать,

Ведь мы судьбы своей творцы, проверьте,

И нам не стоит это забывать.

А если мало веры и любви вам мало,

То просто оглянитесь вокруг вас,

И улыбнитесь всем — «лиха беда начало»,

И вам ответят тем же сотни раз.

Не отвечайте на обиду горьким словом,

Улыбкой отвечайте своих глаз,

И в суете дневной, и под ночным покровом

Вы улыбайтесь сердцем каждый раз.

И вот уже вы снова, как и в детстве,

Так беззаботны и легки во всем,

Пророки мы, и никуда не деться

От счастья и любви ко всем!

Про Life

Мы принципы мира понять не смогли

И терлись о скалы от боли в крови.

Статистика жизни, увы, такова,

Что тот, кто моложе, умирает сперва,

Что кто-то уйдет, не выключив свет,

Он рану оставит и боли той след.

Как слепки, остались от времени камни,

Ушли молча люди, ушли — не сказали

Тех истин, которые знали они,

Когда с болью молча боролись в пыли.

В пыли тех далеких межзвездных дорог

Чужой чей-то разум нам силу берег,

В которой таилась вся соль бытия,

От жизни которой ушел молча я.

Уйдя, отвернулся от истин банальных,

Навязанных кем-то, зачем-то, когда-то!

Кому это надо, скажите мне люди,

Мы тычемся носом на собственном блюде.

Нас нам же готовят и нам же дают,

ЭЙ, ЛЮДИ! Услышьте, услышьте — нам врут!

Нам врут, что нельзя, что можно, что нужно,

И почему мы болеем все дружно!

Зачем умираем, рожаем, живем?

Мы все от кого-то всегда узнаем!

А нужно всего-то — поверить в себя,

Создать, снова жить — созидая, любя!

И вновь к тебе мир повернется лицом,

Стань, человек, сей планете — Отцом!

Прозрение

Холодный разум, любящее сердце,

Кинжал холодный, леденящий взгляд —

Вот то, что заставляет мир вертеться,

И то, что точно не приводит в ад.

Излишества смертельнее разврата,

И грешен тот, кто слаб своей душой.

А осуждает Понтия Пилата

Слепец голодный, следуя с толпой.

Не ошибается лишь мертвый на поверку,

Решительному путь всегда открыт,

На перекрестке из семи дорог проверку

Пройдет идущий, а не следопыт!

На перекрестке робкому нет места,

А дерзкого попробуйте догнать,

Ответит тот, с которым есть вопросы,

А знающему все — вовек молчать!

Птица

Погнули прутья, сломали клетку…

Взлетела птица к свободе ветра!

Пусть ломит крылья от непривычки —

Из заточенья сбежала птичка…

Холодный ветер и дождь надменный

Свободу сердца не сломит! Верно?…

Пусть голод лютый прокрался в чрево,

Свободна птица, как королева!

Молчит красавица, отщебетала,

Свобода осени её сломала…

Летит и кружится перо по ветру…

А тельце в лужице… сломали клетку…

Рука

В степи холодной и бездушной, где стелет ветер из песка

Перину для души заблудшей, коснется вдруг тебя рука…

Она изящна и пытлива, интригу сохраняет в ней

Отсутствие плеча изгиба, нет тела, нет искры очей…

«Но кто же ты?»- вопросом внемлет душа в пустыне одинокой,

«Ты перст судьбы, той, что не дремлет, иль бред холодный и жестокий?»

И нет ответа на вопросы, лишь увлекая за собой,

Рука то пальцем к себе просит, то всей ладонью крикнет: «Стой!»

Играя, с ласковой издёвкой, сплела из прядей пальцев жгут,

На шею кинулась веревкой и обвилась рука, как спрут…

И вот у странника пустыни уже под кожей стынет кровь,

Он, как и многие здесь, сгинет, вопросом лишь застынет бровь…

Вопрос так прост, ответ понятен. Не жди руки, ведущей в свет,

Мы дань судьбе-пустыне платим за то, что ждем чужой ответ.

Не доверяя сердцу, путник искал ответ в степи пустой…

В порыве пляски бреда-шутки задушен собственной рукой.

Совесть

Приятных слов случайные оргазмы

Стирают истины картины бытия,

Сегодня я шучу и даже без сарказма

Назавтра жалю, подлая змея…

Сонетов не пишу, и это важно,

И не ищу похвал, хотя так жаль…

Мне иногда плевать, и так где влажно,

И сух бываю, где нужна печаль.

Я забываю близких, тех, кто дорог,

Но помню ведь о тех, кому я чужд,

Любовь меня сворачивает в творог,

И не могу пройти я мимо чьих-то нужд…

Ломает совесть кость обиды,

И в горло мне вонзают слезы нож,

Я вас люблю, простите те, кто видит,

Что я с собой играю в эту ложь…

Четыре руки

Построить четыре руки

Решили карточный домик.

В движениях были легки,

И сложен был первый этаж вмиг.

А дальше в движениях четких

Был нужен неспешный подход,

Но руки, без опыта, наспех

Скидать все спешили вперед.

Усердных стараний надежность

Тех рук, что поопытней были,

В секунду сломила небрежность

Вторых, что к концу торопились.

Никто не виновен в развале,

Затея была обреченной.

Чуть позже могла быть едва ли

От ветра она сбереженной.

Cactaceae

Я не умею любить… Какая простая фраза!

Душой не умею болеть? Любовь — ведь это зараза!

Далеким я стану спасеньем, для близких — я просто сорняк,

В колкости одинокой делаю все не так.

Я пью за двоих с собою, в компании много не надо,

В жажде я экономен, в излишках я беспреграден…

Но тот, кто верой своею запасся, как путник в пустыне,

Кактуса одинокого цветом пленен поныне!

Юмористическое

Гнев

Над плесневой гладью болота

Струится свинцовый туман,

Мне в петлю с тобою охота

Иль в синий большой океан…

Родиться бы заново мошкой,

Над кочкой болотной жужжать

Иль биться до смерти в окошко,

На дне океана лежать.

Быть может, в расщелине адской

Найду я покой от тебя,

Будильник соседа дурацкий,

Перейти на страницу:

Все книги серии Виктор Ерофеев представляет писателя

Похожие книги

Движение литературы. Том I
Движение литературы. Том I

В двухтомнике представлен литературно-критический анализ движения отечественной поэзии и прозы последних четырех десятилетий в постоянном сопоставлении и соотнесении с тенденциями и с классическими именами XIX – первой половины XX в., в числе которых для автора оказались определяющими или особо значимыми Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Вл. Соловьев, Случевский, Блок, Платонов и Заболоцкий, – мысли о тех или иных гранях их творчества вылились в самостоятельные изыскания.Среди литераторов-современников в кругозоре автора центральное положение занимают прозаики Андрей Битов и Владимир Макании, поэты Александр Кушнер и Олег Чухонцев.В посвященных современности главах обобщающего характера немало места уделено жесткой литературной полемике.Последние два раздела второго тома отражают устойчивый интерес автора к воплощению социально-идеологических тем в специфических литературных жанрах (раздел «Идеологический роман»), а также к современному состоянию филологической науки и стиховедения (раздел «Филология и филологи»).

Ирина Бенционовна Роднянская

Критика / Литературоведение / Поэзия / Языкознание / Стихи и поэзия