Стихотворения и переводы

Нет, мне не говори, что трудно умирать,
Что легче было бы и вовсе не родиться, —
Ведь у моей души «особенная стать»,
И всё, чем я дышал, в моих делах продлится.

Нет, жизнь была не сном на милой мне земле.

Хоть не легко порой свой жребий мог нести я,
Я видел в злых годах, в передрассветной мгле
Прекрасный облик твой, грядущая Россия.

Я различал тогда и Девы вечный лик,

Что светом на доске писала кисть Рублева,
И юность той зари, чей огненный язык,
Взвиваясь, вырвался из плена ледяного.

И в тех простых словах, что были мне даны,

Как мог, я воплотил заветное желанье:
Быть не изгоем, нет! — а сыном той страны,
Которая зажгла Полярное Сиянье,

Не только именем я русский, я душой

С судьбою Родины сплетен нерасторжимо.
И мил мне гул времен над самой головой,
Что для иных прошел неуловимей дыма,

Я был свидетелем неугасимых лет,

Наследником надежд, участником свершений,
И пусть оставлю я хотя бы малый след
Для памяти за мной идущих поколений!

Май 1960

234. «Жизнь проходит… Но, хотя и поздно…»

Жизнь проходит… Но, хотя и поздно,
Я хотел бы в ней запечатлеть
Всё, что нежно, радостно и грозно
Здесь, в груди, не уставало петь.

Что порой мне сердце разрывало

Иль на крыльях поднимало ввысь,
Чтоб слова, как в юности бывало,
Чьей-нибудь струне отозвались.

От добра, от зла ли эта сила,

Кто мне скажет? Только ей одной
Отдал я всё то, чем жизнь томила
И манила с каждою весной.

Может быть, мое предназначенье

Было в том, что всюду слышал я
Ритма неустанное биенье,
Молодое сердце бытия.

Июнь 1960.

235. «Овеянные пушкинскою славой…»

Овеянные пушкинскою славой,
Таинственно притихшие сады,
Как я люблю ваш вечер величавый
И в листьях клена стылые пруды!

В осенней стуже, тишиной объятой,

Гляжу я сквозь узор нагих ветвей
На зябнущие плечи белых статуй,
Мерцающие в сумраке аллей.

Когда-то густолиственную арку

Я вижу облетевшей и сквозной,
И словно вздох проносится по парку
Далекой замирающей струной.

Уж больше на чугунную ограду

Не сядет голубая стрекоза,
Не скатится к умолкшему каскаду
Журчащих вод литая бирюза.

Всё тихо здесь, в преддверии Аида,

В настороженной строгой тишине…
Но не туман ползущий, не обида
Сырых продрогших листьев внятны мне.

Пускай ветра в вершинах бродят дико

И снег идет, — в весеннем далеке
Из недр земных вернется Эвридика
С живыми перелесками в руке.

И парк проснется вновь в блаженной лени,

Дыша прохладным шелестом листвы,
Узор дрожащий ляжет на ступени
Просветами апрельской синевы.

И, слыша пробужденных вод журчанье,

Под своды лип столетних, не спеша,
Сюда уж не тропой воспоминанья,
А в блеске дня — пройдет моя душа.

Июнь 1960