Стихотворения и поэмы

Так! Правда будет жить! И это — наша цель!
Вновь расцветет страна, и радость будет снова,
Но боли не забыть нам в несколько недель,
И может быть, мое сейчас некстати слово,
Некстати, может быть, воспоминаний хмель
Пытаюсь я вплести в страны венок терновый,
Не оскорбительно ль мои стихи звучат,
Когда война и месть ударили в набат?

39

Пусть мать поверит мне, пусть мне поверят дети, —
Любя грядущее, которое для нас
Сверкает звездами сквозь ночи лихолетий,
О прошлых временах я свой веду рассказ.
Нет, не одни цветы срывал я в годы эти, —
Мне видеть довелось и страшное не раз,
И скажет мастер-внук и внучка-мастерица:
«Всё это было так, но это будто снится!»

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Денис с Кузьмою раз (была зима тогда),
По чарке выпивши (частенько выпивали!),
Беседу завели. Стояли холода,
А добрые друзья о лете толковали,
О том, как может жить кукушка без гнезда
И как от черепах рыбешки убегали, —
И утверждал Кузьма, что знает без наук,
В какое время дня обедает паук.

2

А молчаливый сад в уборе был нарядном.
Деревья в инее сияли за окном,
И поле белое таким казалось ладным,
Плыл розоватый дым над голубым селом.
Мир представлялся мне пособием наглядным,
Он был куда как прост, хоть тайны были в нем,
Хоть удивлялся я Денисовым системам
И формулам Кузьмы — беседе Фабра с Бремом.

3

Что заставляло их настойчиво вникать
В мир, скрытый для других, в запретные глубины?
Порой едва-едва умевшие читать,
Старались истину найти «простолюдины».
Пытливого ума глубокая печать —
Друзей отметили обильные морщины.
Был каждый знак такой — фантазией прорыт,
Но без фантазии бессилен и Эвклид!

4

Следя за утками, следя за куликами,
С Денисом мы не раз скользили над водой,
Как тени легкие. И нежными утрами
Денис рассказывал о птице водяной,
И кто из птиц кричит какими голосами,
Какими осенью, какими же весной, —
И раскрывал порой секреты и приметы,
Каких у самого Мензбира даже нету.

5

Охоту Каленюк забавой называл,
Но ловлю рыбную — занятием отменным,
Священнодействием мой Каленюк считал,
И рыболовом слыл едва ль не вдохновенным.
Весь пруд романовский (он в зелени сверкал)
Ему подвластен был, что было несомненным,
Как Листу инструмент, пилоту — синева,
Шевченку нашему — родные нам слова.

6

Я с рыбной ловли плыл вечернею порою.
Закатный луч в пруде огни свои гасил,
Далекий горизонт едва мерцал зарею,
Спускались сумерки. Закат неясен был.
Смотрю — в челне Денис. Приветствием со мною
Он перекинулся. Замолк, а я спросил:
«Вы что же дремлете? Ответ держите честно!»
— «Крапивку нюхаю, — и пахнет же чудесно!»

7