Стихотворения и поэмы

Хотел сказать: «Я хлеб у Мцхета жал,
Скитался я, трудился, пел безгрешно.
Я рифмой поле дум в снопы связал —
И гибну одиноко, безутешно!

А я еще с мечом бы жить хотел,
Но скованы уста мои печатью…»
И вот, как горный ключ оледенел, —
Гурамишвили умер. Плачьте, братья!

Приписка к поэме

     Я поднесу тебе кувшин,

Наполненный в источнике бессмертья.

Давид Гурамишвили

Когда б ты небосвод увидел ясный,
Смеющееся вёдро наших дней
И обновленной Картли сад прекрасный,
Как ликовал бы ты в душе своей!

И дружбу Автандила с Тариэлом
В содружестве народов ты б узнал,
И в Зубовке Арагва бы гремела,
И в Мцхета б русский друг тебе предстал.

И ты б позвал: «Стихи мои, летите!
Ко мне, птенцы, слетайтесь в добрый час!
Не лейте слез — и слезы мне отрите!
Ведь родина с любовью помнит нас.

Так молотите жито золотое,
Срывайте спелый плод в саду своем!
Народ нас напоил живой водою,
Благословил нас хлебом и вином.

России сердце, сердце Украины
С грузинским сердцем связаны навек.
Так дружески преломим хлеб единый,
В одно русло сольем кипенье рек.

На берегах Лиахвы сядем рядом,
Припомним на днепровских берегах
Форелей, борющихся с водопадом,
Пастушью песню на родных лугах».

Но русло песни жизни не вмещает,
В веках грядущих вижу я твой след.
А песня взор на землю обращает,
Не говорит: «Всё суета сует…»

Не скажешь ты: «О мир, несущий беды!» —
Хоть истомил тебя скитаний зной…
Встань! Воротись! Гнездо свое проведай!
В источнике бессмертья нас омой!

1944–1945

185. Ганджинский дневник

Главки «Первое послание любимой» и «На ложе твоем» переведены Е. Евтушенко. Перевод всех других главок поэмы принадлежит Д. Виноградову.

Предисловье

Я посетил в Гандже убогий твой приют,
Как будто прочитал незримые страницы:
Отсюда ты ушел, но здесь стихи живут —
Я с ними до утра не мог наговориться.

Мне голосом твоим поведали они
О горестной судьбе, о муках и печали,
Как в скорби и тоске твои сгорали дни,
Как юные мечты ночами умирали.

Услышанное здесь я точно записал,
За строки от себя суди не слишком строго;
Всю ночь в моей груди твой колокол звучал,
К рассветной синеве вела твоя дорога.

Оседлан конь и ждет, и помыслы чисты,
Родной земли простор зовет и вдохновляет.
Пусть сердцу моему достанет доброты,
Пусть гордый конь в пути усталости не знает.

Песнь сожаления

Не тревожь, Катина,
Ночь глуха и черна,
Не подвязывай гриву Мерани!
…Сон растаял, и сказка уже не слышна
Из далекой предутренней рани.

Чист, как мрамора срез,
Звук возник и исчез,
Но оттаяла памяти мука,
Народилась звезда, воссияла с небес
Продолженьем пропавшего звука.