Стихотворения и поэмы

Вновь сидели мы перед печкой,
в темной комнате и вдвоем.
Ты казалась такой беспечной,
разрисованная огнем.

И шутила, и в бок толкала,

и прижмуривалась слегка,
и высовывала лукаво
кончик нежного языка,

И смешливо ждала ответа,

и плечом поправляла плед…
Так по-прежнему было это,
будто не было этих лет!

Но когда отзвенели угли

и подернула их зола, —
золотые глаза потухли,
словно выгорели дотла.

Незнакомой доселе жилкой

обозначился твой висок.
Полкоробки я перечиркал —
все равно закурить не смог.

Ты — притихшая рядом где-то —

не ждала, чтоб зажег я свет…
Так по-прежнему было это,
будто не было этих лет!

143. Апрель сорок пятого

Мы вдоль Невы с тобою шли.
И ночь, густевшая в зените,
на нет сходила постепенно
к слиянью неба и земли.
И месяц — тонкий, как рисунок,
и увеличенный в размерах —
за нами двигался вдали.

А за решеткой Летний сад

наискосок ходил по клетке, —
весь в теневых своих шатаньях:
бесшумен, вкрадчив, полосат.
Теперь, закрытый на просушку,
свою ручную довоенность
он возвратить решил назад.

И довоенной высоты

достичь примеривались шпили;
зарей сквозили колокольни,
водой подсвеченной — мосты.
Мы вдруг посмели на минуту
забыть самих себя вчерашних —
и я, все помнящий, и ты…

144. «С поля Марсова вдоль Мойки…»

С поля Марсова вдоль Мойки
растеклась голубизна.
Вижу, пленные на стройке
тихо жмурятся: весна.

Даже фрицы, даже фрицы

загляделись на стрижей.
Вот какой-то жалколицый
улыбнулся до ушей.

Пусть, заметив конвоира,

поперхнулся и — молчок. —
Необъятный воздух мира,
он коснулся наших щек!

О, не тот внезапный «Воздух!» —

где стоишь, там и ложись.
Он — в деревьях, в птичьих гнездах, —
не бессмертие, а — жизнь!

145. «И круглый сад перед музеем…»

И круглый сад перед музеем,
и склянки вечных четвертей…
Здесь рад я даже ротозеям,
лишь свято место не пустей!

И если плачущих я вижу

в том довоеннейшем плену,
то слезы здесь порядком выше —
здесь сто слезинок за одну.

Здесь не жалеют свеч каштаны,

дубы на цыпочках стоят.
Смычковый трепет долгожданный
пронзает с головы до пят.

Не только тех из нас, кто в кресле

сидит, глаза полузакрыв. —
Все наши милые воскресли,
всех поднял, всех несет порыв —

фугасные развеяв тонны,

земную взрезав круговерть,
летит ковчег белоколонный
из века в век,
   сквозь жизнь и смерть!..

146. Дирижер