Стихотворения и поэмы

…И заняли город снега.
Воздушным десантом, с налета,
вломились, и вся недолга:
в свои продувные тенета
нас походя ловит пурга.

Воззванья по городу сплошь

расклеила власть снеговая.
Гляди не гляди, не поймешь,
какой это номер трамвая, —
любой в эту пору хорош!

Нет, правда, пешком не ходи,

все может случиться, дружище:
ты думаешь, тень впереди,
а это кривляется нищий
с осколком медали в груди…

2. «Зима на положении осадном…»

Зима на положении осадном
не объявляла города. Но вот —
воздушным среди бела дня десантом —
снег на голову! Сто на одного!
Творя невозмутимые бесчинства,
набросятся и так бока намнут,
что каждый негативом трубочиста
становится за несколько минут.

Ни правых на земле, ни виноватых,

а в небо не пускают провода.
Трамваи — в маскировочных халатах:
не разберешь, какой трамвай куда.
И уличных часов большие бельма
торчат, безвременьем слепя. —
Все, что могло, на свете стало белым,
и белый свет не узнавал себя
в неразберихе парашютной…

А снегоочистители пошли —

и вроде, показалось, это шутка,
ученье,
   и не страшно для земли.

163. Idea fanatica

Не в моей крови, а в чужой
зародилась она, созрела
и разъела стеклянное тело,
панибратствуя с душной душой;
только после — осатанело
утверждая слово и дело,
на меня, пожирая ржой,
все гася, что покуда тлело,
все черня, что казалось бело,
все тупя, что еще болело…
И теперь — я и сам большой:
черта лысого за душой!

164. Городской романс

Я шел вдоль вечерней панели —
и свой, и чужой пополам.
Над миром моим пламенели
холодные страсти реклам.

Герой из плохого романа,

я вдруг на витрине одной
увидел кусок океана
и воду пронзающий зной.

Я сразу поверил покою,

как было ни людно вокруг.
Я даже потрогал рукою
стекло, что не чувствует рук.

Текли сквозь меня разговоры

о всяких пустяшных делах.
Цвели за спиной светофоры
на всех отраженных углах.

Стоял я, смотрел без улыбки,

как в этом обмане простом
прекрасно живут себе рыбки
и томно шевелят хвостом.

165. «Молиться — было бы кому!..»

Молиться — было бы кому!
Молился шагу твоему,
плечам твоим, твоим коленям.
А ты, внимая с удивленьем,
витала в будничном дыму,
и чуда не было… Молиться!
Ах, только было бы кому…
Себе молиться самому:
не ясноликий — празднолицый,
и суесловный потому.
Весь век шагаю по дороге
из полусвета в полутьму —
то взгляд свой к небу подниму,
то обниму березе ноги…
Молиться… только бы кому!

166. «В сухой асфальт впечатывая шаг…»