В тот день болела вся Москва.Отцы и дети — все на матче.На синем небе ни мазка,и флаги реяли на мачте.И мимо вратаря влеталмяч прямо в сетку, и больные —за неимением литавр —в ладони били жестяные.Вздыхал в сто тысяч человеквесь стадион, рождая ветер…А в это время — Человек,один-единственный на свете,в подушках затихал. Один,последний, может быть, здоровый,он воздуха не находил.И камфарой, как катастрофой,несло из комнаты. Женалюбимую не допускалак нему.Сгущалась тишинаот койки до Мадагаскара…И слез никто не утирал —кого теперь врачи обманут…А Человек — не умирал,он просто вымирал — как мамонт,вмерзал в историю Земли.Ревела за окном эпоха:два-ноль, торпедовцы вели,и было, в общем-то, неплохо.
330—331. Столица
1. «Оставьте при себе печаль…»
Оставьте при себе печаль —что старомоднее печали?Легчай, любовь моя, легчай,как бы тебя ни отягчали!На жирных праздниках землипляши, моя душа, юродствуй!Все, что мерещилось вдали,свелось к футбольному геройству.Любить свой век — веселый труд:свистим, пьем пиво, балаганим.И — ангелы, как мухи, мрут,и камень — не страшней, чем камень.
2. «Да разве я не здешний?!.»
Да разве я не здешний?! — На-ка,прими, автобус, мой пятак.Но выясняется, однако,я сыт не так и пьян не так.Я чувствую себя шпионом —не так терплю, не так люблю,ни сват, ни брат густым милльонам,не кум, тем паче, королю.Нет, не какая-то обидана милицейские свистки,но неуменье хоть для видавыть не по-волчьи — по-людски!
332. «Так вот оно — спасение души!..»
Г. Плисецкому
Так вот оно — спасение души!На ежедневно стынущем пейзажеприплюснутые небом этажии облака, приправленные сажей.Ковчег крупнопанельный неуклюж.Не отсидеться во всемирной луже!Туз бьет туза, кого-то бьет коклюш,бьют морду, бьют посуду, бьют баклуши.Я тоже — до ларечка — добегу.В снегу бульвар, ворона на снегуи в воздухе злорадный дух бензина.Заводят ум за разум тормоза.Кому-то жаль меня невыразимо,а я вернусь и вновь зайду с туза.
333. С английского
Мне однажды приснилось: я стал молодцом —хитрецом,гордецом,наглецом,очень важным лицом,с очень важным лицом,все трепещут — и дело с концом.Вслед за этим приснилось: я стал циркачом —силачом,ловкачом,трепачом,не грущу ни о чеми смеюсь ни о чем,я и думать забыл, что почем.А под утро приснилось: я стал муженьком —добряком,простаком,тюфяком,я грешил табакоми дружил с кабаком,а теперь лишь вздыхаю тайком.Я проснулся, глаза кулаками протер,и своею судьбою доволен с тех пор!