Стихотворения и поэмы

«Госпожа», девушка с картины Вермеера Дельфтского, — кто она, только ли романтизированный семнадцатый век? Нет, конечно. Это персонифицированный образ того, что (по иному поводу) О. Мандельштам назвал — «тоской по мировой культуре». А с другой стороны, многое из того, что оставлял поэт в России, было той же «мировой культурой», ее неотъемлемой частью. Не об этом ли идет речь в стихотворении «Опыт ностальгии»:

Но тает февральская свечка,
Но спят на подушке сычи,
Но есть еще Черная речка,
Но есть еще Черная речка,
Но — есть — ещё — Черная речка…
Об этом не надо!
Молчи!

Здесь проступают ассоциации, связанные не только с Пушкиным, но и с Пастернаком, с Ахматовой, — со всем, от чего не оторвать того, кто вырос в России и предан ее искусству.

* * *

Очевидцы тех событий, например, Раиса Орлова, знакомая Галича еще с юношеских лет, вспоминает: «В июне 1974 года мы пришли прощаться. Насовсем. Они улетали на следующее утро. Саша страшно устал — сдавал багаж на таможне. Квартира уже полностью разорена. Но и для последнего обеда красивые тарелки, красивые чашки, салфетки».[35] Дочь поэта А. Архангельская-Галич рассказывает: «Когда отец выходил из дома, во дворе все окна были открыты, многие махали ему руками, прощались… Была заминка на таможне, когда ему устроили досмотр. Уже в самолете сидел экипаж и пассажиры, а его все не пускали и не пускали. Отцу велено было снять золотой нательный крест, который ему надели при крещении, дескать, золотой и не подлежит вывозу. На что папа ответил: "В таком случае я остаюсь, я не еду! Все!" Были длительные переговоры, и наконец велено было его выпустить. Отец шел к самолету совсем один по длинному стеклянному переходу с поднятой в руке гитарой…»[36]

* * *

Наступил последний, недолгий (три с половиной года) эмигрантский период жизни Александра Галича, — в это время мне было подарено общение с этим необычным человеком и удивительным поэтом…

«Уходят, уходят, уходят друзья…» и превращаются в мемориальные доски.

Наверное, это и есть «экзистенциальный ужас»…

Гитара Галича (вторая, из служебного кабинета на радио) висит на стене в доме у бывшего режиссера «Свободы» Анатолия Шагиняна…

Познакомились мы с Александром Аркадьевичем на конференции журнала «Посев» 24 июня 1974 года во Франкфурте. Он только что покинул Россию — утром прилетел во Франкфурт из Вены, а на следующий день уже уезжал в Норвегию.

В Вене его поджидало предложение получить норвежское гражданство (по указу короля), но Галич гражданства не принял — он хотел остаться политическим эмигрантом, — это ему представлялось важным.

После обеда Галич пел. На столик перед ним были поставлены кассетные магнитофоны, в том числе и мой. Концерт состоял из двух отделений, в первом он пел песни, а во втором, кажется вообще впервые целиком, исполнил две поэмы: «Кадиш» и «О бегунах на длинные дистанции» (в позднейших изданиях — «Поэма о Сталине»).

Вечером мы с ним долго разговаривали, сначала в редакции «Посева», где нас оказалось четверо (вместе с двумя сотрудниками журнала), а потом в пивной болтали уже вдвоем.

Утром Галич с женой улетели в Осло. Там, в аэропорту, их встречал со всей своей семьей известный норвежский художник, член редколлегии «Континента», общий друг Галича, Сахарова и норвежского короля, — Виктор Спарре.

В Осло Галичи прожили около года. Он читал в университете лекции по истории русского театра. Кроме того, совместно с режиссером Рафаилом Голдиным, тоже недавним эмигрантом, снял 40-минутный фильм «Беженцы XX века». Там же в Норвегии вышла и его первая пластинка: «Крик шепотом» (к сожалению, на ней оркестр заглушает привычную гитару…)

Но именно на этой пластинке, еще за полгода до первого исполнения в Париже, появился лирический шедевр поэта — «Когда я вернусь»:

Когда я вернусь,
Засвистят в феврале соловьи —
Тот старый мотив — тот давнишний, забытый, запетый.
И я упаду,
Побежденный своею победой,
И ткнусь головою, как в пристань, в колени твои!

Затем Галич переехал в Мюнхен и стал работать консультантом при главной редакции «Свободы», регулярно выступая в программе «У микрофона Галич» (которая впервые прозвучала еще 24 августа 1974 г.)

Вот несколько отрывков из этих его передач.

Из передачи, посвященной Парижу (19 июля 1975 г.):

«Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня я говорю с вами из Парижа…