Стихотворения и поэмы

В некоторых рифмах созвучие здесь распространяется на четыре слога. Рифма, уже в процессе ее начального поиска, неминуемо обогащает лексику («две сами прийдут, третью приведут», а та подскажет неожиданное слово), и прежде всего рифма (хотя, конечно, и не только она) обусловила богатство и контрастность лексики Галича. В его стихах все социальные слои советского общества получают свое слово, а свой язык, своя лексика и даже свой синтаксис есть у любой общественной группы. Не спутаешь у Галича и разные индивидуальности: они мгновенно узнаваемы. Это свойство галичевской поэзии, естественно, пришло из-отточенной манеры драматурга — ведь без «речевых характеристик» персонажи пьес просто не существуют[8]! Рассмотрим одно из значительнейших произведений поэта — «Новогоднюю фантасмагорию». Из «действующих лиц» возьмем одно — «полковника». И выпишем все, что о нем говорится:

…А полковник-пижон, что того поросенка принес,
Открывает «боржом» и целует хозяйку взасос,
Он совсем разнуздался, подлец, он отбился от рук,
И следят за полковником три кандидата наук.
…………………………….
И полковник надрался, как маршал, за десять минут.
…………………………….
Вот полковник желает исполнить романс «Журавли»,
Но его кандидаты куда-то поспать увели,
………………………………..
А полковник, проспавшись, возьмется опять за свое,
И отрезав мне ногу, протянет хозяйке ее…

Вглядевшись, поймем, что, строго говоря, речевой характеристики здесь нет, поскольку нет прямой речи этого полковника. Зато есть одна строчка косвенной его речи. Только одна! И тут уже работает каждое слово:

Вот полковник желает исполнить романс

«Журавли»…

три выделенных слова настолько ясно и недвусмысленно говорят о персонаже и за персонаж. Все понятно и в социальном, и в профессиональном плане. Культурный уровень и вкусы персонажа не оставляют места ни для каких сомнений. И все это укладывается в четыре слова!

А вот стихотворение «Все не вовремя», посвященное Варламу Шаламову, отсидевшему долгие годы и выжившему в самых страшных — колымских — лагерях; стихотворение настолько «густое» в смысле лагерного жаргона, что сегодня молодому читателю, чтобы понять его, придется, наверное, не раз обратиться к словарю.

…Моя б жизнь была преотличная,
Да я в шухере стукаря пришил!
А мне сперва вышка, а я в раскаянье,
А уж в лагере — корешей в навал,
И на кой я пес при Лехе-Каине
Чумаку подпел «Интернационал»?!

Зато лексика «Песни о Тбилиси», наоборот, — прозрачнейшая, можно сказать, пушкинская:

Прекрасная и гордая страна!
Ты отвечаешь шуткой на злословье.
Но криком вдруг срывается зурна,
И в каждой капле кислого вина
Есть неизменно сладкий привкус крови!

В этой естественной и ненатужной смене стилей безусловно сказался театральный опыт Галича.

В качестве примера этого разнообразия, этой полифонии (не только лексической, но и звуковой) можно назвать и «Поэму о Сталине»[9]. Наиболее резко контрасты лексические, а следовательно и стилистические, выражены в финальной главке этой поэмы. Строфы насыщены предельно густым жаргоном, в полном соответствии с сюжетом, а вот рефрен написан совсем другим, прозрачным языком). Здесь не только «столетья, лихолетья и мгновенья / Сомкнулись в безначальное кольцо», но и стили:

Упекли

пророка в республику Коми,А он и перекинься башкою в лебеду,
А следователь-хмурик получил в месткомеЛьготную путевку на месяц в Теберду.

А Мадонна шла по Иудее,

Оскользаясь на размокшей глине,
Обдирая платье о терновник,
Шла она и думала о Сыне,
И о смертных горестях сыновних…
Аве Мария…