Стихотворения и поэмы

Сто километров прорыва!
                                                А в Эльбинге спали.
Метнулись мосты, ожидая удара.
Трамваи,
               бежать собираясь,
                                                  упали
передними лапами
                                   на тротуары.
Кирки запрятали головы в плечи,
башни позванивают, как бутылки.
Дома к домам рванулись навстречу,
черепичные крыши смахнув на затылки.
Но ничто не ушло,
всё осталось на месте.
Берлин снабжал еще электрическим светом,
пока не поверил невероятным известьям
о том, что мы в Эльбинге,
                                                в городе этом.

Вот город немецкий.
Стоит обалдело.
Изумленно глядит почерневшее здание.
Мы смеемся:
                      «Смотри, еще уцелела
вывеска: „Адольф и Компания“».
— «Смотрите!
                          На стенке,
                                                   пробитой снарядом:
„Мы выше всех!“»
                                Надпись прямо на камне,
в опровержение этого —
                                         фашисты идут
                                                   ряд за рядом
и разговаривают
                                 поднятыми руками.
Я вспомнил…
Тогда, в сорок первом!
                                           Я вспомнил:
мы Брянск проезжали.
                                      Пожаром огромным
он был.
На расколотом бомбою доме
надпись:
                «Тише, школа!»
                                           Я вспомнил:
огонь охватил и березы и клены,
плясал на крышах,
                                  бушевал в перекрытьях
и надпись лизал на стене раскаленной:
«Курить воспрещается!»
Мог ли забыть я?..

А в Эльбинге
                        здесь перекрасили глобус,
рыжий маляр
                       вывел кистью
                                                    под крышей:
«Мы выше всех!»
И сбросил он бомбу
к школе,
где шли мы, стараясь потише.
Мы из Брянска пришли в этот город,
туда,
          где нянчили сумасшедшую клику.
Фашистские надписи
                                  на домах и заборах
мы читаем,
                    как позорную книг
Мы едем на танке.
                                 Торопимся —
                                                         с новым приказом!
Подталкивая друг друга,
                                         глядим мы
на обломок стены с почерневшей фразой
готическим шрифтом:
                                            «Мы непобедимы!»

1945

20. ШВАРЦВАЛЬД

Мы ломаем ногами валежник лежалый.
Он пожаром бы мог встрепенуться, пожалуй.
Только мы не курили.
Мы идем через лес.
И единственно, что тут могло загореться:
гневом — наши глаза.
Мужеством — наше сердце,
И горели!
                  Да как!
От земли до небес!
Мы ломаем ногами валежник Шварцвальда.
Мы молчим.
Нам ни песен,
                        ни сказок не надо,
как услада
                      идти по земле по самой,
шагать по Шварцвальду,
                                          по чаще дубовой,
прикладом о ствол не ударить!
                                                      И снова —
в направлении от дома,
и всё же — домой.
Шварцвальд?
                        Почему он не черный, ребята?
Как всякий — рогатый, цветной, суковатый,
Зачем нас пугать,
                               раздувая беду!
По всем направленьям с боями кружили,
прошли Померанию всю мы,—
                                                       а живы!
В Шварцвальде светло!
И Берлин на виду!

«Постойте, —
                         сказал я, —
                                           давайте отметим!»
Мы бьем топором, чтобы в новом столетье
немецкие дети в Шварцвальде своем
прочли бы на этом стволе необъятном:
здесь мы проходили в году сорок пятом.
Идем мы,
                  ломаем валежник лежалый.
«А скоро мы выйдем?»
— «К рассвету, пожалуй!»

1945

21. 9 МАЯ В БЕРЛИНЕ