Какой-то немец в этом домеСушил над печкою носки,Трубу железную в проломеСтены устроив мастерски.Уютом дельным жизнь-времянкуОн оснастил, как только мог:Где гвоздь, где ящик, где жестянкуСлужить заставив некий срок.И в разоренном доме этомОпределившись на постой,Он жил в тепле, и спал раздетым,И мылся летнею водой…Пускай не он сгубил мой город,Другой, что вместе убежал,—Мне жалко воздуха, которымОн год иль месяц здесь дышал.Мне шаль тепла, угла и крова,Дневного света жаль в дому,Всего, что может быть здоровоИль было радостно ему.Мне каждой жаль тропы и стежки,Где проходил он по земле,Заката, что при нем в окошкеИграл вот так же на стекле.Мне жалко запаха лесного,Дровец, наколотых в снегу,Всего, чего я вспомнить снова,Не вспомнив немца, не могу.Всего, что сердцу с детства свято,Что сердцу грезилось светлоИ что навеки, без возврата,Тяжелой черною утратойОтныне на сердце легло.
1943
«Зачем рассказывать о том…»
Зачем рассказывать о томСолдату на войне,Какой был сад, какой был домВ родимой стороне?Зачем? Иные говорят,Что нынче, за войной,Он позабыл давно, солдат,Семью и дом родной;Он ко всему давно привык,Войною научен;Он и тому, что он в живых,Не верит нипочем.Не знает, он, иной боец,Второй и третий год,—Женатый он или вдовец,И писем зря не ждет…Так о солдате говорят.И сам порой он врет:Мол, для чего смотреть назад,Когда идешь вперед?Зачем рассказывать о том,Зачем бередить нас,Какой был сад, какой был дом,Зачем?Затем как раз,Что человеку на войне,Как будто назло ей,Тот дом и сад вдвойне, втройнеДороже и милей.И чем бездомней на землеСолдата тяжкий быт,Тем крепче память о семьеИ доме он хранит.Забудь отца, забудь он мать,Жену свою, детей,Ему тогда и воеватьИ умирать трудней.Живем, не по миру идем,Есть что хранить, любить.Есть где-то, есть иль был наш дом,А нет — так должен быть!