Стихотворения. Поэмы

Вот и больница. Светя, показал
  В угол нам сонный смотритель.
Трудно и медленно там угасал
  Честный бедняк сочинитель.
Мы попрекнули невольно его,
  Что, зануждавшись в столице,
Не известил он друзей никого,
  А приютился в больнице…

«Что за беда, — он шутя отвечал: —

  Мне и в больнице покойно.
Я все соседей моих наблюдал:
  Многое, право, достойно
Гоголя Кисти. Вот этот субъект,
  Что меж кроватями бродит, —
Есть у него превосходный проект,
  Только — беда! не находит
Денег… а то бы давно превращал
  Он в бриллианты крапиву.
Он покровительство мне обещал
  И миллион на разживу!

Вот старикашка-актер: на людей

  И на судьбу негодует;
Перевирая, из старых ролей
  Всюду двустишия сует;
Он добродушен, задорен и мил,
  Жалко — уснул (или умер?) —
А то бы, верно, он вас посмешил…
  Смолк и семнадцатый нумер!
А как он бредил деревней своей,
  Как, о семействе тоскуя,
Ласки последней просил у детей,
  А у жены поцелуя!
Не просыпайся же, бедный больной!
  Так в забытьи и умри ты…
Очи твои не любимой рукой —
  Сторожем будут закрыты!
Завтра дежурные нас обойдут,
  Саваном мертвых накроют,
Счетом в мертвецкий покой отнесут,
  Счетом в могилу зароют.
И уж тогда не являйся жена,
  Чуткая сердцем, в больницу —
Бедного мужа не сыщет она,
  Хоть раскопай всю столицу!

Случай недавно ужасный тут был:

  Пастор какой-то немецкий
К сыну приехал — и долго ходил…
  «Вы поищите в мертвецкой», —
Сторож ему равнодушно сказал;
  Бедный старик пошатнулся,
В страшном испуге туда побежал
  Да, говорят, и рехнулся!
Слезы ручьями текут по лицу,
  Он между трупами бродит:
Молча заглянет в лицо мертвецу,
  Молча к другому подходит…

Впрочем, не вечно чужою рукой

  Здесь закрываются очи.
Помню: с прошибленной в кровь головой
  К нам привели среди ночи
Старого вора: в остроге его
  Буйный товарищ изранил.
Он не хотел исполнять ничего,
  Только грозил и буянил.
Наша сиделка к нему подошла,
  Вздрогнула вдруг — и ни слова…
В странном молчанье минута прошла:
  Смотрят один на другого!
Кончилось тем, что угрюмый злодей,
  Пьяный, обрызганный кровью,
Вдруг зарыдал — перед первой своей
  Светлой и честной любовью.
(Смолоду знали друг друга они…)
  Круто старик изменился:
Плачет да молится целые дни,
  Перед врачами смирился.
Не было средства, однако, помочь…
  Час его смерти был странен
(Помню я эту печальную ночь):
  Он уже был бездыханен,
А всепрощающий голос любви,
  Полный мольбы бесконечной,
Тихо над ним раздавался: «живи,
  Милый, желанный, сердечный!»
Все, что имела она, продала —
  С честью его схоронила.
Бедная! как она мало жила!
  Как она много любила!
А что любовь ей дала, кроме бед,
  Кроме печали и муки?
Смолоду — стыд, а на старости лет —
  Ужас последней разлуки!..

Есть и писатели здесь, господа.

  Вот, посмотрите: украдкой,
Бледен и робок, подходит сюда
  Юноша с толстой тетрадкой.
С юга пешком привела его страсть
  В дальнюю нашу столицу —
Думал бедняга в храм славы попасть —
  Рад, что попал и в больницу!
Всем он читал свой ребяческий бред —
  Было тут смеху и шуму!
Я лишь один не смеялся… о нет!
  Думал я горькую думу.
Братья писатели! в нашей судьбе
  Что-то лежит роковое:
Если бы все мы, не веря себе,
  Выбрали дело другое —
Не было б, точно, согласен и я,
  Жалких писак и педантов —
Только бы не было также, друзья,
  Скоттов, Шекспиров и Дантов!
Чтоб одного возвеличить, борьба
  Тысячи слабых уносит —
Даром ничто не дается: судьба
  Жертв искупительных просит».

Тут наш приятель глубоко вздохнул,

  Начал метаться тревожно;
Мы посидели, пока он уснул, —
  И разошлись осторожно…