Стихотворения. Рассказы. Гора

Кришнодоял пригласил Бидебагиша как знатока и толкователя веданты [166]. Сначала Гора обошелся с ним так же высокомерно, как со всеми другими, но Бидебагиш скоро покорил его. Бидебагиш был не только прекрасно образованным человеком, он обладал к тому же и очень широким кругозором. Гора никогда не предполагал, чтобы у человека, который умел читать только санскритские книги, мог быть столь проницательный и светлый ум. Кроме того, Бидебагиш отличался такой снисходительностью и спокойствием, таким неизменным терпением и серьезностью, что Гора невольно становился сдержаннее в его присутствии. Под руководством Бидебагиша он начал знакомиться с философией веданты, а так как он не умел ничего делать наполовину, то скоро с головой ушел в ее изучение.

Как раз в это время один английский миссионер поместил в газете статью, в которой нападал на верования и общинные отношения индуистов и приглашал начать с ним полемику. Гору эта статья привела в ярость. Неважно, что сам он, вызывая гнев своих противников, при всяком удобном случае резко критиковал шастры и обычаи индуистов,- с издевательством иностранца над индуистской общиной примириться он не мог. Миссионер задел его за живое.

И Гора принял вызов. Он не согласился ни с одним из выдвинутых англичанином положений. Между ними разгорелся спор, который продолжался до тех пор, пока редактор газеты не объявил, что прекращает полемику.

Но Гора уже вошел в азарт. Он начал работать над книгой «Индуизм» на английском языке, подкрепляя свои выводы аргументами и цитатами из шастр; в ней он старался доказать неоспоримое превосходство религии и общинного устройства индуизма над другими религиями и общинами.

Результат этой полемики был тот, что Гора постепенно переубедил самого себя. Теперь он говорил:

– Мы не должны позволять иноземцам судить нашу страну по своим законам. Мы должны иметь свои моральные стандарты и перестать оглядываться на иностранцев. Ни перед собой, ни перед другими не должны мы стыдиться обычаев, законов и веры страны, в которой родились. Мы должны поднять на щит все индийское и с гордостью нести его. Только так сможем мы защитить собственное достоинство и достоинство своей страны.

Гора начал совершать ритуальные омовения в Ганге, молиться в установленные часы, отрастил тики [167], стал очень строг в вопросах одежды и еды. Каждое утро он брал прах от ног родителей и при виде Мохима, которого прежде не стесняясь называл хамом и снобом, каждый раз почтительно вставал. Мохим не упускал случая поиздеваться над ним в ответ, но Гора все сносил молча.

Личный пример и статьи, которые писал Гора, сделали свое дело – молодежь стала группироваться вокруг него. Новое учение, казалось, предлагало им выход, освобождало от трудной внутренней борьбы и тяжелых раздумий.

– Теперь нам все равно, что о нас скажут. Какая разница – хорошие мы или плохие, цивилизованные или дикие,- говорили они со вздохом облегчения.- Мы хотим лишь одного – знать, что мы остаемся сами собой.

Однако, как ни странно, внезапная перемена в Горе не слишком-то обрадовала Кришнодояла. Напротив, однажды он даже позвал его к себе и сказал:

– Знаешь, сын мой, законы индуизма – вещь очень серьезная. Не каждому дано постичь всю глубину учения, созданного святыми. А если не понимаешь его полностью, то лучше не шутить с ним. Ты ведь еще молод, и ты воспитывался на английских книгах. Твое увлечение «Брахмо Самаджем» было естественным, и я не только не сердился на тебя за это, а напротив, радовался. Но тот путь, на который ты вступил теперь,- не для тебя.

– Что ты говоришь, отец? – протестовал Гора.- Ведь я индуист! Пусть я не могу охватить всю глубину учения сейчас, пройдет немного времени, и я пойму его. И если даже я никогда не смогу постичь индуизм до конца, все равно я должен идти этим путем. Ведь то, что я родился на этот раз в семье брахмана,- награда за добрые дела, совершенные в одном из прежних моих воплощений. Ведь каждое новое мое рождение в лоне индуистской религии и индуистской общины приближает меня к конечной цели и в конце концов приведет к ней. Если же я вдруг собьюсь с правильного пути, мне придется потратить слишком много сил, чтобы вернуться обратно.

Но Кришнодоял только качал головой.

– Нет, сын мой, назвать себя индуистом еще не значит стать им. Легко стать мусульманином, всякий может быть христианином, но индуист – это совсем-совсем другое.

– Все это так. Но раз уж я родился индуистом, возможность стать им была дана мне, и, неотступно исполняя все требования религии, в конце концов чего-то я все-таки достигну.

– Я знаю, сын мой, что для того, чтобы убедить тебя, мало одних слов. По-своему ты, конечно, прав. Тот, кто отходит от предопределенной ему свыше религии, рано или поздно все равно вернется в ее лоно. Ничто не сможет помешать ему в этом. Такова воля всевышнего! А мы – мы только орудия его.