Стихотворения. Рассказы. Гора

– Этот вопрос меня очень мало волнует. Но я сознаю, что, вырастив Гору, как своего ребенка, я не могу сейчас начать прикидываться правоверной брахманкой – это будет оскорбительно не только для общества, но и для меня самой. Потому-то я никогда не делала тайны из того, что не соблюдаю обычаев, и спокойно сносила все упреки и злословие окружающих. И все-таки одну тайну я продолжаю хранить, и меня все время преследует страх – не постигнет ли меня за это кара всевышнего. Знаешь что, давай расскажем обо всем Горе. А там – будь что будет…

– Нет, нет,- заволновался Кришнодоял-бабу.- Пока я жив, этого не будет. Будто ты не знаешь Гору. Неизвестно, что он выкинет, если узнает правду! А представляешь, как это примет община. Да разве только община? Еще неизвестно, как будет реагировать на это правительство… Правда, отец его погиб во время восстания и мать тоже умерла, но ведь, когда кончился мятеж, мы должны были сообщить о ребенке властям. Если все это сейчас всплывет наружу, прощай тогда мои религиозные занятия… Нет, нет! Даже представить себе трудно, какие несчастья могут свалиться на нас.

Анондомойи молчала, и немного погодя Кришнодоял снова заговорил:

– Что касается женитьбы Горы, то у меня есть одна мысль. Со мной вместе учился некий Пореш Бхоттачарджо. Он был инспектором школ, затем вышел на пенсию и поселился сейчас в Калькутте. Он убежденный брахмаист. Я слышал, что у него есть дочери. Надо познакомить Гору с Порешем, пусть он начнет бывать у него в доме. Кто знает, может быть, какая-нибудь девушка и приглянется ему, и тогда уж бог любви возьмет дело в свои руки.

– Чтобы Гора пошел в гости к брахмаисту? Миновали те дни…

И в это время раздался громоподобный голос Горы:

– Ма!

Он вошел в комнату, но, увидев Кришнодояла, удивленно остановился. Анондомойи поспешно подошла к нему и ласково спросила:

– Что такое, мой мальчик, в чем дело?

– Да нет, ничего, я потом…- Гора повернулся, намереваясь уйти, но Кришнодоял остановил его:

– Подожди, Гора, мне нужно сказать тебе кое-что. Недавно в Калькутту приехал один мой друг, брахмаист, он поселился в Хэдотоле…

– Пореш-бабу?

– Откуда ты его знаешь?

– Биной живет рядом с ними, он мне рассказывал.

– Я хочу, чтобы ты навестил их.

Гора подумал немного и, к удивлению Анондомойи, согласился.

– Хорошо, я зайду к ним завтра,- сказал он. Но затем, подумав еще, добавил: – Хотя нет, завтра я не смогу.

– Почему? – спросил Кришнодоял.

– Завтра я еду в Тривени [171].

– В Тривени? Это еще зачем?

– Там будет омовение по случаю затмения солнца.

– Я не понимаю, Гора,- вмешалась Анондомойи.- Ну зачем тебе понадобилось ехать для этого в Тривени? Как будто в Калькутте нет Ганги. Ты обязательно должен поступать не так, как все.

Ничего не ответив, Гора вышел из комнаты.

Он решил ехать в Тривени потому, что там собиралось много паломников. Теперь, отбросив прочь свои прежние колебания и предубеждения, он не хотел упускать ни одной возможности побыть вместе с людьми, почувствовать могучие волны жизни своей страны, услышать биение ее сердца. Ему хотелось слиться воедино со своим народом, сказать ему от всего сердца:

– Я принадлежу вам, а вы – мне!

Глава седьмая

Биной проснулся и увидел, что за ночь небо прояснилось, утро было чистое и сияющее, как улыбка младенца. Только два-три облака, белых и пушистых, медленно, словно в раздумье, плыли в вышине. Биной вышел на веранду. PI невольно воспоминания о другом столь же чудесном солнечном утре нахлынули на него. Он стоял и улыбался, всматриваясь в даль, и вдруг увидел Пореша-бабу, который медленно шел по улице, опираясь на трость и держа за руку Шотиша. Заметив Биноя, Шотиш захлопал в ладоши и закричал:

– Биной-бабу! Биной-бабу!

Поднял голову и Пореш. Биной стремглав бросился вниз по лестнице и едва-едва успел встретить у входа в дом старика и мальчика.

Шотиш схватил Биноя за руку:

– Биной-бабу, вы ведь обещали прийти к нам, почему же до сих пор не пришли?

Биной ласково обнял мальчика за плечи и улыбнулся. Пореш осторожно прислонил трость к столу и уселся в кресло.

– Прямо и не знаю, что бы мы в тот раз делали, если б не вы,- сказал он.- Мы вам очень обязаны.

– Ну что вы,- смутился Биной,- я же ровным счетом ничего не сделал.

– Биной-бабу, а у вас нет собаки? – неожиданно спросил Шотиш.

– Собаки? – удивился Биной.- Нет, собаки у меня нет.

– А почему? Почему вы не заведете себе собаку?

– Да я никогда не задумывался над этим.

– Оказывается, Шотиш уже побывал у вас,- вмешался Пореш.- Воображаю, как он вам надоел своей болтовней. Он ведь может говорить без умолку. Сестра даже дала ему прозвище Бахтиар Хилджи [172].

– Ну, поболтать и я не прочь при случае,- ответил Биной.- Очевидно, тут мы сошлись характерами. Правда, Шотиш-бабу?

Но Шотиша, по-видимому, беспокоило, что прозвище может повредить ему в глазах Биноя, и он воскликнул:

– Так ведь это хорошо! Очень хорошо! Ведь Бахтиар Хилджи – герой! Разве он не завоевал Бенгалию?

– Когда-то завоевал,- улыбнулся Биной.- Сейчас он, правда, не воюет, а только разговаривает. Но он и разговором своим может покорить Бенгалию…