Стихотворения. Рассказы. Гора

друг. Семья Пореша-бабу недавно приехала в Калькутту и еще не слышала о Горе. Рассказывая о нем, Биной воодушевлялся с каждой минутой все больше и больше. Его похвалы Горе, казалось, не знали предела. Он рассказывал о том, как необыкновенно талантлив Гора, какое у него большое сердце и какая твердая воля. Сомнений быть не может, когда-нибудь его назовут одним из самых великих сынов Индии, его слава будет сиять в веках, как лучи полуденного солнца.

– Я уверен в этом,- заявил Биной.

Глаза его горели, смущение исчезло. Защищая идеи Горы, он даже осмелился вступить в спор с Порешем-бабу.

– Гора потому так уверенно приемлет в индуизме все от начала до конца, что у него великие цели. Для него в индуизме совершенно все – и малое и великое, все сливается в единой симфонии, едином величественном гимне. А мы не можем смотреть на Индию так, как он, видим ее разорванной на части, подходим к ней с чужеземными мерками и находим тысячи недостатков.

– Так вы, значит, оправдываете и кастовое деление? – спросила Шучорита. Она задала свой вопрос таким топом, словно не допускала возможности никаких споров на этот счет.

– Я не оправдываю и не отвергаю кастового деления. Спросите меня, признаю ли я целесообразность руки? Я отвечу, смотря для чего. Если вы видите в ней часть тела, она целесообразна. Но, если вы собираетесь летать, она не заменит вам крыла, точно так же, как крыло не заменит вам руки, когда нужно взять что-то.

– Я говорю не об этом,- с горячностью возразила Шучорита.- Я спрашиваю только, признаете ли вы касты?

Если бы его собеседник был кто-то другой, Биной, не колеблясь, ответил бы: «Да, признаю». Но сегодня он не находил в себе нужной твердости. Трудно сказать, была ли причиной тому его природная застенчивость или же просто нежелание углубляться в разговор на эту тему. Но тут на помощь ему пришел Пореш-бабу. Желая остановить опасный спор, он сказал:

– Радха, пойди позови мать и всех остальных – я хочу познакомить с ними Биноя-бабу.

За Шучоритой вприпрыжку убежал и Шотиш. Вскоре Шучорита вернулась.

– Мать просит тебя и гостя пройти на верхнюю веранду,- сказала она, обращаясь к отцу.

Глава девятая

На верхней веранде стоял стол, покрытый белой скатертью, вокруг него – стулья. Вдоль карниза в горшочках пламенели цветы кротона, ярко-зеленая глянцевитая листва умытых дождями сириса и кришночуры закрывала веранду со стороны улицы. Лучи заходящего солнца мягко освещали ее.

На веранде никого не было. Через несколько минут, однако, появился Шотиш с небольшой белой собачонкой, которую звали Кхуде [175], и заставил ее продемонстрировать Биною все свои фокусы. Собака умела подавать лапку, кланяться и даже служить, если ей показывали печенье. Восхищение успехами Кхуде Шотиш полностью принимал на свой счет и был очень ими горд. Что же касается самой Кхуде, то ее, по-видимому, гораздо больше интересовало печенье.

Биной рассеянно слушал болтовню Шотиша. Из соседней комнаты доносился звонкий девичий смех и оживленные голоса, к которым иногда присоединялся и мужской голос. Непривычная обстановка волновала Биноя, вызывала в его душе умиленную нежность с легкой примесью зависти. До сих пор ему еще нигде и никогда не приходилось слышать такого беззаботного и радостного девичьего смеха. Сейчас он звучал совсем рядом за стеной и все же казался таким бесконечно далеким.

Но вот, в сопровождении трех дочерей и какого-то юноши, на веранде появилась жена Пореша-бабу.

Звали ее Бародашундори. Она была уже немолода, но, по всей видимости, очень следила за собой и любила принарядиться. В молодости Бародашундори жила в деревне, теперь же она старалась наверстать упущенное и не отставать от века. Она носила шуршащие шелковые сари, туфли на высоких каблуках, которые громко постукивали при ходьбе, и старательно подчеркивала свою принадлежность к «Брахмо Самаджу». Потому-то и Радхарани стала называться теперь Шучоритой [176].

Как-то раз, вернувшись из дальних странствий на родину, свекор Бародашундори послал ей к празднику джамайшошти [177] подарок. Пореша-бабу в то время не было дома – он уезжал по служебным делам,- и Бародашундори решила отослать подарок обратно, полагая этот обычай признаком дурного тона и выражением идолопоклонства. В то же время она считала, что носить чулки и шляпку так же обязательно, как выполнять брахмаистские ритуалы. Если ей случалось узнать, что в каком-то доме едят, сидя на полу, она приходила в ужас и говорила, что современное общество возвращается назад, к первобытному состоянию.