Стикс

– Ну, мужики…

Открыл калитку, вошел. Это было вчера вечером. Но кажется, что прошла вечность. Меньше чем за сутки он прожил тридцать пять лет своей прошлой жизни. Он вспомнил все. В доме – тишина. Он поднялся на крыльцо и постучался в дверь:

– Эй, Сидорчук! Илюша! Чуха? Чуха, ты где?

Он Саранский. Иван Саранский. Открыв дверь, снова громко кричит:

– Чуха!

Щелкнул выключателем, зажегся свет.

– Эй, Чуха!

Дверь приоткрыта, за ней ступеньки. Спустившись вниз, он видит картину: Сидорчук висит на батарее в петле, шея свернута набок, под ним пустой ящик. Как врач с большим стажем, он сразу определил, что с момента смерти прошел не один час. Это случилось ночью. Вскоре после того, как он отсюда ушел, Илюша Сидорчук покончил с собой. Что ж, это правильное решение.

Достал мобильный телефон следователя Мукаева, включил, нашел номер в записной книжке, набрал. Это в последний раз.

– Руслан? Ты где? Дома?

– Ваня? Куда ты пропал? Я тебе звоню, звоню. Мобильник отключил. Зоя сказала: с утра уехал. Куда?

– Я нашел Сидорчука.

– Где?!

– У него дома. То есть в Нахаловке.

– Я сейчас группу захвата…

– Не надо. Он умер.

– Как умер?

– Никакого криминала. Похоже, повесился.

– Это же… Считай, что признался.

– Послушай, Руслан, ты скажи Зое… – Комок в горле. Как странно: ощущение, что Руслан Свистунов, Свисток, действительно друг детства, его не покидает. – Нет, ничего не говори. И… спасибо тебе!

– Да что случилось-то?

– Память ко мне вернулась. Просто вернулась память.

– Да ну! Я тебе поздравляю! Маньяков на наш век хватит! Цыпин оклемался, привет тебе от него. На пенсию собирается. А тебя, говорит, будет рекомендовать.

– Кого? Меня? – Чуть не рассмеялся. – Не стоит. Уезжаю я. Насовсем.

– Иван! Ты это… Не дури. Слышь, Ваня?

– Приезжай в Нахаловку. Он здесь, в особняке. На батарее висит. И скажи Зое… Нет, ничего не говори. Все.

– Мука, ты что задумал? Мать твою!..

Отбой. Тут же отключил телефон. Абонент больше недоступен. Ни временно, ни постоянно. Потому что здесь, в подвале, он окончательно все вспомнил. Теперь он знает, зачем после того, как убил брата, приехал в Нахаловку к Сидорчуку. Предупредить хотел, чтобы сворачивались. Временно прекратили производство спиртного и затаились. Ведь в сейфе у следователя Мукаева могут быть записи. Кому он успел сказать о своих подозрениях? О том, что за делом стоит не кто-нибудь, а прокурор Цыпин? А вдруг телега наверх ушла? Надо бы на время затаиться и поискать другую базу.

А братец-то был неглуп! Он первый и единственный понял, кто Хозяин. Иван Саранский, кто ж еще! Он присмотрел Илюшу Сидорчука два года назад, на той самой встрече выпускников. И понял, что Илюша вскоре разорится. И о стройке особняка узнал. После чего подослал к Сидорчуку Лешу Ладошкина. Хозяина никто не должен знать в лицо. На Лешку все и оформлено. Фирма, офис. Ладошкин – лицо подставное.

Только почувствовав опасность, Хозяин решил явиться сам: предупредить, чтобы сворачивались. Рискнул, называется. Но ситуация вышла из-под контроля. Похоже, он вообще хотел с этим завязать. Все передать Ладошкину и уехать за границу.

А уголовник Быканин по кличке Бык, тот самый с волчьими глазами, принял его за следователя Мукаева и нанес удар по голове, после чего он потерял сознание. В кармане нашли и служебное удостоверение, и пистолет. Правда, Илюшу смутил брелок, но он твердо знал, что Ивану Саранскому в его доме делать нечего. Значит, пришедший – следователь прокуратуры Мукаев, и надо накачать его одурманивающим газом.

Газ. Вот оно! Дело всей его жизни! Лаборатория! Теперь понятно, зачем он так упорно шел тогда в Москву. Шел, чтобы никто никогда больше не делал с людьми этого… Надо срочно выйти на воздух, на свет. Здесь невыносимо находиться. Потому что он вспомнил и это: как медленно убивали его память. Кажется, надевали на голову целлофановый пакет и…

Он сам давал Ладошкину газовые баллончики без всяких опознавательных знаков. Потому что крови не любил. Только кровь падших женщин. Зачем понапрасну убивать людей? Можно ведь сделать так, чтобы они ничего не помнили. Как и куда везли акцизные марки, где их взяли, кому передавали деньги, кто брал взятки.

Идея пришла, когда после окончания института и ординатуры он стал работать врачом-анестезиологом в городской больнице. Давал людям хлороформ и видел, как они засыпают и не чувствуют боли. Не помнят потом ничего, что происходило во время операции. А как сделать, чтобы не помнили и того, что было до нее? И он вернулся к любимой химии. Поступил на заочное, теперь на химфак. Талант был, а знаний не хватало. И только начав опыты, понял, что не хватит и денег. Чтобы иметь свою лабораторию, нужны средства. Химия – наука дорогая. А он уже был одержим идеей. В первую очередь вылечить себя самого. Почему-то был уверен, что, забыв прошлое, забудет и болезнь. Очнется нормальным человеком, и приступы больше не повторятся.