Стикс

– А что мне было делать? Что? Думала, дурочка, я одна такая. Королева красоты. Весь мир будет у моих ног. Как же! Знаешь, сколько желающих? Думала: если надо переспать с кем-нибудь из членов жюри, что ж, и пересплю. Ничего, перетерплю, лишь бы добиться успеха. Блистать на подиумах в Париже, подписывать миллионные контракты. Но желающих оказалось так много! Больше, чем членов жюри, – она всхлипнула. – А за мной никого. И никому я не нужна. В общем, обошли меня. А что я еще умею? Пошла в модели, перебивалась случайными заработками. Ведь для того чтобы пробиться в мире моды, нужна сумасшедшая удача. Ну какой тут может быть талант? Мы так друг на друга похожи! Высокие, худые, стройные, одинаково смазливые и готовые на все. Не повезло. В двадцать четыре я поняла, что и не повезет. Поздно. Поезд ушел. Что дальше? Двадцать пять – это уже закат карьеры, тридцать – ее конец. Спиртное, сигареты, бессонные ночи. Кожа портится, фигура тоже. А молодые напирают. На подиумах царят школьницы, в тридцать про тебя уже говорят: старуха. Старуха! А какой закат, если карьеры, собственно, и не было? Так, рядовая рабочая лошадка. А тут Славик. Богатый. Предприимчивый. Какая мне разница, откуда у него деньги? В сущности, для чего все? Для чего женщина становится звездой? Чтобы удачно выйти замуж, обменять славу на деньги. Поклонение толпы на звонкую монету и уверенность в завтрашнем дне. Потому что, как ни крути, она все равно – женщина. А миром правят мужчины. Ей надо к кому-то прислониться. Я считаю, что мне повезло. Все могло закончиться гораздо хуже. По крайней мере, я жена, – усмехнулась Лора.

– А я?

– Что ты?

– За меня ты не хотела выйти замуж?

– За тебя?! Замуж?! Да мы знакомы месяца два, не больше! И потом: я же не дура! Променять богатого Славика, особняк в Нахаловке, машину и бриллианты на какого-то следователя прокуратуры! Пьющего, да еще с двумя детьми! Я что, похожа на дуру? – повторила она.

– Как это? – оторопел он. Как два месяца?! А рулетка, рестораны, огромные деньги, которые он на нее тратил, а черный «Мерседес»? – Как это два месяца?! Да не может быть!

– Иван, что с тобой?

– Разве я не на показе мод с тобой познакомился? Разве не там? – заволновался он.

– Какой показ мод? Ты же следователь! Что тебе там делать? Я работала моделью в Москве! Понял? В Москве!

– Да-да. В Москве…

– Ты появился здесь, в Нахаловке, в конце апреля. Еще школьницей я знала: это следователь Мукаев, местная знаменитость. О тебе уже тогда ходили легенды. Чемпион города по боксу! Самый крутой парень! Мне было семнадцать, когда я первый раз в жизни в одном купальнике ходила по сцене, а ты сидел в третьем ряду. Потом увидела тебя в Нахаловке. Через много лет. Ты пришел сюда, в наш дом. Все расспрашивал о машинах. Откуда чаще всего выезжают грузовые машины, не выезжают ли по ночам? Ты ко всем заходил. Славик отослал меня наверх. Ты ничего не сказал, когда я уходила, но так посмотрел… А ночью влез в мое окно. Ты прав: я тебя ждала. Спать не ложилась. Так и не поняла: зачем я это делаю?

– Он узнал?

– Да. Выходит, не один ты не спишь по ночам.

Лора распахнула халатик. Невольно он отвел глаза: она была болезненно худа. Грудь крошечная, а соски с нежно-розовым ореолом, словно увядшие бутоны. Над ключицами глубокие впадины, на левой груди под соском след, похожий на крупную родинку. Но он догадался, что это ожог. Ее кожа была так тонка, что раны затягивались долго, еще дольше оставались шрамы от них. Хрипло спросил:

– Славик?

– Сигаретой. Садист, но примитивный. Фантазии не хватает, – усмехнулась Лора. – То пробками от бутылок кидается, то по носу щелкнет. Как ребенок. Жалеет, наверное, что у меня, как у кошки, нет хвоста. С каким бы наслаждением он навесил на него консервных банок! Все это детские забавы. Мне его даже жалко.

– Жалко?

– А что ты хотел? – У Лоры была привычка: спрашивать у мужчин, как бы они хотели поступить с ней, с ее жизнью. – Ему доложили, что ночью какой-то мужчина вылезал из моего окна. А кто у нас в Р-ске способен на такие подвиги?

– Что, только я один? – невольно усмехнулся он.

– Да ты вообще один такой, – Лора подошла совсем близко. На протяжении всего разговора они кружили по комнате, словно боксеры на ринге. Женщина упорно искала сближения, а мужчина все время пятился, стараясь держать дистанцию.

Теперь он понял, что зажат в угол. Она приблизилась вплотную, глаза распахнуты, лицо бледное, при свете бра кажется и вовсе обескровленным. Губы тонкие, накрашенные алой помадой, брови и ресницы черные. Какая зловещая красота! Какая странная женщина! Он ее не помнил, не узнавал. Не было у них ничего. Да и быть не могло. Это не та женщина.

– Ну?

– Чего тебе? – Он оглянулся: сзади была кровать.

– Он вернется только завтра, – Лора протянула руки, не обняла, вцепилась. – Оставайся. Мне не хочется быть одной в этом огромном доме, в постели. Оставайся. Мне холодно. Согрей меня, а?

Руки у нее и в самом деле были ледяными. В такую-то жару! Да живая ли она, эта Лора? Невольно он вздрогнул:

– Нет, не могу.

– Что такое?