Стивен Эриксон Падение Света (СИ)

"Простите, Урусандер. Письмо написано на тайном языке храма и нуждалось в переводе. Уверяю в точности перевода, я сама его сделала. Видите - вот храмовая печать, доказывающая его подлинность".

Вспышка недовольства, темное пятно рассудка - она представила Ренарр, сидящую в мерзком своем кресле, на лице презрительная ухмылка. "Всегда будет ошибкой возвышать шлюху. Народ должен довольствоваться существующим, природой данным уровнем. Прав Сагандер: законы природы диктуют пределы способностей.

Однако новая гибкость, желанная Хунну Раалу и его сторонникам, несет настоящую угрозу. Мы рискуем получить анархию негодных, которые вечно недовольны своим положением, хотя отлично сознают, как скрывать отсутствие талантов и способностей - ложь таится за каждой их претензией.

Предвижу кровавые дни.

Эмрал Ланир, нужно превратить в ассасинов лучших жриц. Пусть завлекают страстью, пусть подушки заглушают крики".

Снаружи раздавался топот босых ног. День обещал быть полным хлопот.

В ознаменование нового статуса Сагандер получил повозку и пажа, управляющего мулом, так что путь вниз от Нерет Сорра не казался больше особым мучением. Боль притихла от горького масла д"байанга; он сел в обитое кресло посередине повозки, вытянул здоровую ногу, сравняв с положением призрака отсеченной, и стал следить, как убегает назад дорога.

Крепость на вершине холма стала какой-то несбалансированной: восточное крыло ослепительно сияло, словно солнце уронило драгоценные слезы и они впитались в камень. Чистота света уязвляла глаза, покрасневшие и слезившиеся. Это казалось нечестным, ведь, глядя на руки, он видел алебастровое совершенство (если уж возможно называть распухшие, морщинистые придатки совершенными). Если раздеться, белоснежный оттенок Света явится на всей коже.

"Кроме, разумеется, ноги, которую никто не видит. Они, друзья мои, осталась черной словно оникс. Так и будет до дня осуществленной мести. Драконус, прячь сына-ублюдка. Однажды он вернется, и я буду ждать. И насчет тебя самого... знаешь мою клятву? Я еще встану над твоим трупом".

Бич паренька хлестнул по крупу мула, заставив Сагандера вздрогнуть.

"Бич послужит мне лучше руки в день, когда я накажу Аратана за неуважение. Шрам на щеке, красный рубец, чтобы запомнил надолго. По закону, если бы моя рука не коснулась его... нет, он бастард, которого отверг отец! Они не встретились взглядами! Я был в полном праве!"

Мысленно он воображал суд, ярусы, забитые учеными - соперниками врагами, подлецами - и судей за длинным столом. А вокруг целую толпу, плечом к плечу, всё знакомые лица. Многие еще с детства - сборище мучителей, обидчиков, дружков, что предали доверие. Перед этой полной вражды, презрительной толпой Сагандер встал на помосте спикера и говорил - в царстве воображения - с поразительным красноречием, обретя дар настоящего оратора. Приводил доказательства своей правоты, собирал мерзостные детали учиненного над ним бесчинства.

Приближаясь к финальному аккорду, он замечал, как множество лиц преображалось от его слов, зрители стыдились прошлых преступлений, жестоких поступков, читали длинные списки своих грехов. Видел также, как суровые лица судей медленно и неумолимо обращались к Аратану и Драконусу, что были в клетке обвиняемых.

Обвинительный приговор прозвучит сладостно, но еще слаще будут слова судей, восхищенно обращающихся к Сагандеру.

"Ты будешь возвышен, великий мудрец, до высшего поста в Куральд Галайне. Твой помост будет на ступень выше тронов, дабы ты предлагал правителям блестящие советы - короче говоря, здраво руководил богом и богиней..."