Стивен Эриксон Падение Света (СИ)

Зрелище суда не покидало разума Сагандера, как и отзвук его величественного гения. Невиновность доказуется истиной, и компенсация неизбежна. Правосудие творится совершенством слов, суждений, конкретностью мыслей. В таком мире пусть страшатся громилы, предатели и мучители.

В том зале, на том помосте Сагандер стоял на двух здоровых ногах. Королевство охвачено новой магией. Кто скажет, что теперь возможно?

Даже получив покои в крепости, Сагандер оставил за собой скромное обиталище в лагере - не из любви к солдатне и походной пище, но ради тесного кружка приятелей. Схватившись за руку помощника, он перекинул костыли через борт тележки и слез наземь. - Вернешься к утру.

- Да, сир.

- Но сначала открой клапан палатки.

- Вот.

Сагандер нырнул внутрь, ощутив волну тепла от жаровни, которую велел топить все время. Одна из неудачливых служек Синтары сидела рядом. Она удивленно подняла голову.

- И это всё? - воскликнул он. - Ворошишь угли, пока не прогорят? Разве у тебя нет шитья, вышивания или вязания? Может, бинты? В армии они нужны всегда. Занимай руки, дитя, иначе твой разум совсем сгниет. Ну, иди. И не забудь повесить лампу на шест у входа. Да, туда. Проваливай.

Когда она ушла, Сагандер подковылял к резному креслу, привезенному из крепости, и сел, вытянув незримую никому ногу. Сверкнул глазами, изучая эбеновый оттенок. Это была нога молодого мужчины, с отличными мышцами, полная силы и жизни. Лишь иногда, когда было слишком много д"байанга, кость ломалась, острый конец проникал сквозь кожу, нога кривилась и сравнивалась пропорциями с другой, а потом чернота уступала место зелени, запах гангрены поднимался словно дым.

Иногда, глубоко во сне, он видел отрезанную ногу на кровавой траве. Видел, как ее волокут за башмак к выгребной яме. Видел оскверненной.

"Я отвечу тем же, клянусь, надругаюсь над вашими трупами. Над вашими лицами. Ничто не кончается. Всегда будет следующий шаг" . Мысленно он уже высказал эту угрозу каждому лицу в толпе. Говорил тихо, дабы не слышали судьи, но как бледнели лица, как тряслись губы!

"Ну, друзья, кто первым будет молить меня о милости? "

Через некоторое время полог зашевелился и вошла Шелтата Лор.

Сагандер улыбнулся: - Ага, фонарь замечен. Отлично, дитя мое.

- Вам снова больно, наставник?

Иногда ее интонации чем-то напоминали Аратана. И был намек на... нет, он не мог сказать точно. Во взгляде не было наглости, лишь уважение и внимание. И такая готовность услужить!.. Нет никаких причин для сомнения, и все же... - А, боль. Если таков ответ на мои добрые дела, разве можно назвать мир правильным?

Она вошла в палатку, и Сагандер снова подивился природной грации молодой женщины. - Но дела скоро исправятся, наставник. Возможно, среди новых практиков Денала вы найдете нежданного целителя.

Он смотрел, как она садится в груду подушек у кровати. - А пока что, милая невинность, ты мне нужна.

Улыбка казалась вполне естественной, но что-то - в глазах, может быть, которые тихо искрились, будто зрачки медленно плавились на жаре - тревожило Сагандера. "Слишком похожа на Аратана, девочка. Но если с ублюдком я провалился, это существо приведу к чистоте. Пусть мать ею много злоупотребляла, я обязан ее спасти и я ее спасу". - Ты можешь ощутить ее, дитя? Мой призрак?

Она склонила голову. - Всегда. И удивляюсь, наставник...

- Чему же, милая?

- Почему она осталась черной?

Сагандеру с трудом удалось сохранить улыбку. Одно дело - потворствовать ее буйному воображению, одобрять странное и неисполнимое желание облегчить незримую боль, но такое! "Колдовство за работой. Сочится сквозь всех нас, чумное дыхание противоестественной силы".

- Наставник? Что-то не так? Идите, ложитесь на койку, я готова вас приласкать. Призрак ноги все еще этого хочет, да?

"Но я ничего не чувствую. Это было игрой. Приведшей тебя близко, я мог коснуться рукой. Ощутить то, чего не смею желать. Вполне достаточно для моих скромных нужд. Каждая ночь, что ты проводишь здесь - еще одна ночь вдали от потаскухи-матери, бесконечно мстящей своей дочери. Ничего жестокого в таком обмене - но сейчас..." - Тяжелая ночь, - вымолвил он голосом слабым и тусклым, звучащим жалко даже для собственных ушей, - призрак бесчувствен, поглощен болью...

- Посмотрим, - сказала Шелтата.