Стивен Эриксон Падение Света (СИ)

"Спящая, услышь молитву мою. Сегодня твоя земля напьется вдосталь. Ничего не изменить. Но на поверхности, там, где раздолье мелким мыслям и торопливым обманам - там оказался я. Открой мне чистый путь, и я дарую тебе отсеченную голову Венеса, растлителя детей, предателя сыновей и дочерей Матери Тьмы.

Сегодня день сведения счетов. Спящая Богиня, иди со мной, узри сон о смерти.

Сакуль Анкаду, прости".

- Однажды, - сказала Секарроу, - я выучусь играть на треклятой штуке.

Брат фыркнул: - Но не сейчас.

- Полагаю, да. Говорят, из нее извлекают печальные звуки.

- Не сегодня, - зарычал Хоральт.

- Да, не сегодня.

День приблизился к концу. Они замешкались, готовя коней. Эндест стоял и смотрел, как Кедорпул бранит грумов. Вскоре они вдвоем пустятся назад, по дороге, по которой недавно приехали. Далеко позади дом-клинков и Легиона Хастов. Успей они приехать в Харкенас еще раз, все могло бы быть иначе.

Руки его похолодели, хотя не и не онемели. Кровь отчего-то обратилась в лед, лед обжигал ладони, вылезая из ран. Он отстраненно подумал: это может быть знаком ярости Матери Тьмы.

Только что они видели Драконуса и капитана Келлараса, выехавших из города. Копыта коней колотили по камням двора и моста, звук был нестройным, будто некий безумец бьет молотом по наковальне. Спешка и злость, едва скрываемые. Железо и камень - инструменты горькой музыки.

"Пилигрим прокладывает путь. Но никто больше не идет за ним. Чудеса меркнут от неодобрения начальства, дары вызывают подозрения. Мы снова давим цветок рукой, отрываем взгляд от смятых лепестков и спрашиваем у мира: "Где же обещанная красота?"

Да, красота может быть ужасной вещью, выдавливать глаза и ранить свидетелей. Даже совершенство (если таковое вообще существует) может казаться оскорблением. Эндест Силанн поднял глаза к небу, всматриваясь в яростный спор полуденного света и нервирующего сумрака, гадая, покажутся ли под облаками драконы, жадно следящие за резней внизу.

"Так оно и будет. Их манит волшебство. Почему? Непонятно. Откуда я знаю это - сам не знаю. Одни загадки".

Кедорпул кричал ему, зовя туда, где им оседлали коней. Силанн кивнул и пошел к спутнику. Вскоре они миновали первый мост, оставив за спиной нависшую громаду Цитадели.

Кедорпул явно ощутил прилив сил, он ухмылялся. - Сегодня, дружище, мы увидим мощь магии! Ее власть отвечать, изгонять, отвергать!

- Сделаем всё, что сможем, - отозвался Силанн.

- Мы победим. - Лицо Кедорпула вспыхнуло. - Чую сердцем.

- Нам нужно лишь продержаться.

- Волшебство положит конец армиям и битвам. Возможно, конец самой войне. Мы вдвоем сможем привести королевство в новую эпоху мира. Попомни мои слова.

Звук копыт доносился какофонией, путая мысли Эндеста Силанна, и он не смог придумать ответ похвальбе Кедорпула. Они мчались галопом, пригородная дорога была странно пустынной, хотя сам густой воздух казалось, мешает ехать. Если Харкенас покидали беженцы, то по южной дороге. Впрочем, Эндест не верил, что таковые найдутся. "Мать Тьма, твоим детям некуда идти".

Даже если Легион Урусандера победит... сама мысль о грабящей Харкенас солдатне слишком мерзка. "Нет, все решится в низине Тарн. Иное недопустимо. Премудрый Град не переживет..."

- Выметем Лиосан из нашего мира! - воскликнул Кедорпул. - Что скажешь?

Эндест Силанн кивнул, не в силах отвечать. Ладони кровоточили отчаянием богини, но капли обжигали кожу, намекая на растущий гнев.

Солдаты ушли. Вренек бежал по городу, на улицы которого вышли почти одни привидения, но и они начали путь на восток - медленная процессия больных и раненых. Он видел задушенных детей с раздутыми лицами. У других, младше Вренека, были сломаны руки - от побоев, решил он, вспомнив трость и удары по телу... и потому он бежал, едва замечая великолепные строения на широком проспекте. Парень сжимал копье обеими руками, словно черпая силы в простом черном древке. Словно оружие могло избавить его от воспоминаний.