Стивен Эриксон Падение Света (СИ)

- Давай, славный Вренек, выбирай своего поборника.

Вренек выбрал одного солдатика и поставил напротив фигурки лорда. - Так, милорд?

Старик нахмурился. - Я должен выбрать еще одного.

- Двое на одного?

- И что? Один из моих умрет.

- Как мы устроим сражение магией, милорд?

- Как? Разумеется, броском костей.

- Как вы узнали, что один ваш умрет?

- Магия требует мяса, Вренек. Кровь в руке тепло уходит, что-то сломано, что-то умирает. Непростительное преступление.

Милорд уставился на солдат. - Милорд, мы боги?

Старик фыркнул: - Куда меньше, меньше себя самих. Игрушечные солдаты и куклы, марионетки и скучные записки. Мы завистники и злобные манипуляторы. Полные тайных целей, расточаем свои жизни ради причуд. Полные безнадежного отчаяния, выковываем уроки - но кто смотрит? - Он горько, едко засмеялся. - Всё в отходы, милый друг, всё в шлак.

Старик зарыдал. Выждав, Вренек схватил второго вражеского мага и повалил лицом в грязь.

- Скоро, - сказал на скаку лорд Вета Урусандер, - начнется таяние. Вода наделена волей, и воля ее вовсе не случайна. Она находит кратчайшие пути в низины, туда, где сможет отдохнуть. Когда ручьи выходят из берегов, потоки сливаются в реку, вода всё выше. Выплескивается и находит убежища в лощинах и колодцах, ямах и канавах. Ребенком я сильней всего любил время разливов. Эти пруды холодной, ледяной воды - в ней появлялись водяные жуки, откуда - не знаю, но жизнь им была отведена краткая, ибо пруды постепенно высыхали.

Ренарр ехала с ним бок о бок. Они не остались в авангарде Легиона. Далеко впереди Хунн Раал и его капитаны командовали ощетинившейся головой армии, сразу позади скрипела карета верховной жрицы Синтары, в которой сидели также одноногий Сагандер и юная Шелтата Лор. Инфайен Менанд скакала около кареты. Ренарр и командующий оставались как бы наедине.

- У меня был кувшин, - продолжал Урусандер. - Целыми днями я ловил жуков и отпускал в ручьи. Всего сильней мне хотелось спасать их мелкие жизни. Видишь ли, в отличие от жуков я знал будущее. Это налагало ответственность, пусть я был молод. Долг. Я не мог стоять в стороне, сдаваясь жестокой природе.

- Водяные жуки, наверное, размножались в оставшейся грязи, их яйца ждали следующего разлива.

Урусандер вдруг замолчал.

Ренарр обернулась, чтобы увидеть маршировавшую сзади роту. После полуденного отдыха солдаты надели доспехи, приготовили оружие. Разведка доложила: враг скапливается на южной стороне низины. Похоже, никто не заинтересован оттягивать битву. Завтрашняя заря не принесет света - не здесь, так близко от столицы. И все же Ренарр немедленный бой казался опасным. Солдаты устали после похода.

- Значит, я убивал, думая о милосердии? - резко сказал Урусандер.

- Ты был ребенком, да. В таком возрасте мы легко играем в богов и богинь. Сделай рытвину на краю, осуши лужу. Вороши ил и грязь, тревожа обитателей дна. Мы несли лишь угрозу живности, даже не знавшей о нас. Губили жизни, проявляя бездумную волю. - Она помолчала, пожимая плечами. - Таяние создает мир разливов. Год за годом. Все, что ты изменял, постепенно вернулось на круги своя. Ты же вырос телом, ушел дальше, к более взрослым делам, взрослым интересам, взрослым желаниям.

- У тебя голос старухи, Ренарр, не молодой женщины. Рядом с тобой я чувствую себя малышом. Где ты взяла мудрость? В шатрах шлюх? Вряд ли.

"Может, Урусандер, под жадной тяжестью твоего сынка. Вот тебе самозваный божок, хотя далеко миновавший возраст детских заблуждений. Взгромоздился на меня, сунул внутрь, слыша тихий возглас боли и видя двойное отражение в глазах. Так любая женщина, которую он брал, видела этот неистовый взгляд - мальчишку, не сумевшего отыскать в себе мужчину. Никакой торчащий член не мог даровать ему эту привилегию.

Для твоего сына, Урусандер, любая женщина была шлюхой".

- Ты спутал возраст с мудростью, - ответила она. - Шатер шлюх был мне храмом. Благие мгновения скопились в целые года. А клиенты бросали мне бесполезные монетки, думая, будто совершили удачную сделку, избавились от грустной, неприятной правды. Подумай, сир, какой жалкой неудачей становится секс без любви. Половой акт оскверняет тело и душу, все их стоны и вздохи в ночи не заменят того, от чего они добровольно отреклись.

- Отчего же отрекались те мужчины и женщины?

- Ну, думаю, от достоинства.

- Всего лишь?

- Нет. Если душевная близость - благо...

- Да?