Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г.

Постоянное ожидание смерти, ощущение обреченности усиливалось от того, что смерть была постоянно перед их глазами, а не только тогда, когда тутси видели, как убивают тех, кто был вместе с ними. Смерть заявляла о себе разбросанными повсюду непогребенными телами. «Вечером, около четырех часов, – свидетельствует Инносан Рвилилиза, – они [интерахамве] уходили, непринужденно болтая между собой, оставив после себя под эвкалиптами сто, двести трупов»[801]. В болотах Бугесеры это, вероятно, было тактическим ходом. «Злодеи стремились, – считает Жанвье Муньянеза, – убивать как можно больше людей, не заботясь об их погребении… Они, возможно, думали, что вид этих грязных тел в тине заставит нас выйти из укрытий»[802].

Попасть в руки убийц практически всегда означало немедленную и часто мучительную смерть. В некоторых случаях, однако, жертвам, если у них были деньги, удавалось выкупать свою жизнь. После того как интерахамве забили камнями до смерти четырех сыновей Крисолога Муньякайянзы у него на глазах, он, чтобы спасти себя и остальную семью (жену и троих других сыновей), заплатил им выкуп: «Я спасся только потому, что на следующий день отдал им 30 тыс. руандийских франков[803] и ключи от “Пежо-505” в посольстве»[804]. Хуту Антуан Рванта, родителей которого милиционеры зверски убили как «сообщников инкотаньи», две недели скрывался у своих друзей, а затем за «взятку» в 40 тыс. руандийских франков[805] получил возможность укрыться в церкви Св. Семейства[806]. Нередко убийцы сами проявляли инициативу, заставляя жертвы выкупать свои жизни. Так произошло с Мадаленой Мукариемерия, когда она второй раз попала в руки интерахамве; ее с двумя дочерьми спас один знавший их милиционер, предложивший ей сделку – жизнь за деньги. Интерахамве привели Мадалену в банк и приказали снять со счета 35 тыс. руандийских франков – всё, что у нее было, после чего разрешили ей жить в развалинах собственного дома[807]. Однако чаще деньги позволяли несчастным только купить относительно быстрый и не очень мучительный способ смерти. 6 мая жандармский офицер, руководивший убийством членов семей монахинь в монастыре Сову, согласился за 7 тыс. руандийских франков убить мать и сестер монахини Режины Нийонсаба «легким» способом – пулей, а не мачете[808].

Порой на помощь жертвам приходило случайное стечение обстоятельств. «Некоторые, – как сообщает Дефорж, – пользовались утратой бдительности или временной слабостью человека, который их поймал. Одна женщина в переполненном лагере Кабгайи, которую собирались убить милиционеры, попросила разрешения последний раз покормить своего ребенка. Когда она начала кормить его, конвоир заскучал и стал смотреть в другую сторону, и она смешалась с толпой. Одна девушка-подросток вместе с другими ожидала смерти на краю могилы. Когда убийцы стали спорить о том, как поделить вещи, отобранные у жертв, она убежала под покровом ночи»[809].

Очень немногие из тутси, прятавшихся в домах, буше, лесах и на болотах, сумели дождаться прихода повстанцев или (на юго-западе) французов. «Вначале нас было пять или шесть тысяч, – говорит один из спасшихся в Бугесере, – месяц спустя, когда пришли инкотаньи, в живых осталось только двадцать. Такова арифметика. Если инкотаньи задержались бы еще на неделю, наше число было бы равно нулю»[810]. Всего в Бугесере было убито 60 тыс. тутси и умеренно настроенных хуту; интерахамве даже вырубили большинство деревьев в регионе только для того, чтобы подорвать экономическую основу существования тутси, которые до войны жили за счет того, что продавали в Кигали дрова и древесный уголь[811].

Испытания, которые выпали на долю этих людей, были столь невероятны, что они отказывались верить в то, что кошмар наконец закончился. Именно это произошло с уцелевшими тутси в Бугесере. «В день освобождения, когда инкотаньи РПФ пришли на край болот, крича нам, что мы можем выйти, – вспоминает Франсин Нийитегека, – никто не хотел выходить из-под папирусов. Инкотаньи изо всех сил кричали, чтобы мы не боялись, но мы оставались под листьями, не произнося ни слова. Я думаю, что в тот момент мы, выжившие, не доверяли ни единому человеку на земле»[812]. «Когда инкотаньи спустились к болоту, чтобы сказать нам, что резня закончилась, что мы остались в живых, – рассказывает Жанвье Муньянеза, – мы не хотели им верить. Даже самые слабые отказались покидать папирусы. Инкотаньи ушли, не сказав ни слова. Они вернулись с мальчиком из Нтарамы. Он начал кричать: “Это правда! Они – инкотаньи, они из РПФ. Интерахамве в страхе убежали. Выходите, вас больше не будут убивать”. Мы вышли. Это был первый раз за месяц, когда мы увидели друг друга, стоящими в самый разгар дня на ногах и во весь рост»[813].