Сто историй любви Джульетты

Прижимаюсь к нему; в ответ Себастьен еще крепче прижимает меня к себе, словно тоже боится, что все это исчезнет как сон. Потом я вспоминаю, что у него с самого начала не было иллюзий на наш счет. С тех пор как я вошла в «Ледяную выдру», он знал, кто мы такие и что значим друг для друга, хоть и пытался не допустить, чтобы наши пути пересеклись.

Я прижимаюсь к нему, размышляя о том, что он называет проклятием. До сих пор в проклятия не верится, и все же, когда мы занимались любовью, я чувствовала, что наша история закодирована в каждой клеточке моего тела.

Я Джульетта. Я живу, потом умираю – и возвращаюсь к жизни. Невозможно. И в то же время совершенно реально, трагично и романтично. Размышляя об этом, я инстинктивно сжимаю в руке папины часы.

Себастьен отодвигается и целует мои волосы.

– Знаешь, я могу их починить.

Верно. Он ведь был когда-то часовщиком.

Может, в будущем я и захочу, чтобы эти часы вновь начали отсчитывать время, а пока предпочитаю оставить все как есть. Как любит повторять мама, ничего не случается без причины. Думаю, они сломались, чтобы служить мне напоминанием о необходимости жить бескомпромиссно. Папа оставил их мне, а не Кэти, потому что знал: мне такое напоминание нужнее.

– Пока не стоит, – говорю я Себастьену. – Они нужны мне такими.

Должно быть, он слышит легкую дрожь в моем голосе, потому что спрашивает:

– Ты чем-то расстроена?

Я отвечаю не сразу: все еще размышляю о нашем сложном прошлом и общей судьбе. Мысли о смерти затягивают небосвод моего сознания, как дым после пожара. Я могу обрести безумную, всеобъемлющую любовь – ценой жизни.

Почувствовав мое напряжение, Себастьен целует меня в затылок. Он проводит кончиками пальцев по моим рукам, от чего по телу пробегает дрожь, и у меня перехватывает дух. Он шепчет мое имя, дыша на кожу, оставляя за собой горячий след. История познания.

Боюсь ли я смерти? Еще как.

И все равно, несмотря на проклятие, хочу его любить.

– Нет, – отвечаю наконец я. – Все хорошо. Лучше не бывает.

– Точно?

Вместо ответа я целую белый шрам над его веком и царапину на груди, оставленную древком стрелы. Едва заметный след от меча под ребрами, ожоги после того случая, как он пытался спасти от костра Космину, и бесчисленное множество других шрамов, целые созвездия отметин на теле человека, столетиями избегавшего смерти.

Я хочу знать о нем все.

Элен

Повалявшись еще немного в постели, мы понимаем, что нужно возвращаться к реальности.

– Что ты собираешься делать с арендой? – спрашивает Себастьен, убрав прядь волос с моего лица.

– Не знаю. Может быть, поговорю с домовладелицей и пообещаю заплатить, как только мои юристы разберутся с судом и банком. Правда, меня немного беспокоит Меррик. Не представляю, что он сделает, если я не появлюсь в аэропорту. Он безжалостно расправляется с врагами.

Я вспоминаю, что случилось с бедными редакторами нашей университетской газеты, когда они выгнали Меррика и его друга Аарона Гончара из штата. Меррик с Аароном раскопали кучу компромата на них и развернули массированную клеветническую кампанию, анонимно рассылая так называемые «досье» во все компании, куда редакторы обращались за работой.

Ни один из ребят не смог достойно устроиться, несмотря на престижный диплом факультета журналистики Северо-Западного университета. Тем временем Меррик и Аарон вышли из этой истории без единой царапины – Меррика пригласили в отделение Wall Street Journal на Западном побережье, а его дружок получил хорошо оплачиваемую работу в журнале TMZ, который специализируется на показе грязного белья знаменитостей.

Себастьен приподнимается на подушке.

– Что касается Меррика… у меня есть полезные связи.

В его тоне сочетаются смущение и таинственность шпионского романа.

– Что ты имеешь в виду? – лукаво наклонив голову, интересуюсь я.

Он очаровательно краснеет.

– Ты слышала о швейцарском банке Julius A. Weiskopf Group? В моем положении нужны люди, которым можно доверять. Мои финансовые консультанты, юристы, изготовители документов, удостоверяющих личность… решальщики проблем. Я мог бы попросить их заняться твоим бракоразводным процессом, если хочешь. Для начала они разблокируют твой банковский счет; думаю, им по силам разобраться со всем, что захотят навязать тебе Меррик и его адвокаты.

Я таращусь на Себастьена, до сих пор не совсем понимая, что он сказал вначале.

– У тебя есть счет в швейцарском банке? Это же только для мультимиллионеров. В кино.

Он смущенно ерзает на кровати.

– Я познакомился с Джулиусом, президентом, когда он привез мне в Берн старинные часы для реставрации. Мы подружились.

Как будто это объясняет, откуда у него суперсекретный банковский счет. Я еще не привыкла к мысли, что он живет несколько веков.

– Погоди секунду, – говорю я, внезапно вспомнив его дневники. – Ты был часовщиком в Швейцарии в шестнадцатом веке. Ты имеешь дело с Weiskopf Group пятьсот лет, и они ни разу не сказали себе: «Гм, странно, не присмотреться ли нам внимательнее к этому счету?»

Себастьен пожимает одним плечом.