Сто лет одного мифа

В последний раз Винифред принимала почести в мае 1979 года на премьере оперы ее покойного мужа Солнечное пламя в Висбадене, где ее посадили в качестве самого почетного гостя в императорскую ложу. В том году она решила провести Рождество у овдовевшей Верены в Нусдорфе. Там она сильно простудилась и слегла в больницу в Юберлингене, где ее в последний раз навестила Фриделинда. К ней приводили также шестилетнюю правнучку Венди, дочь названной в ее честь внучки Винифред; Винифред-прабабушка рассказывала ребенку о своем детстве в сиротском доме в Англии. Она умерла в больнице 5 марта в возрасте восьмидесяти двух лет. Прощание происходило в перестроенном в музей Ванфриде, куда ей пришли отдать последние почести как коричневые друзья, так и те, кому она спасла жизнь при нацизме. Именно это обстоятельство подчеркнул, описывая ее похороны, внук Готфрид, не упустив возможности еще раз язвительно отозваться о своей родне: «Среди тех, кто внимательно следил за происходящим, стоя за барьером, было много членов НПД и старых друзей бабушки еще с нацистских времен. Я категорически отказался принимать от них соболезнования. Отец продемонстрировал свою вездесущность руководителя фестивалей, но без моей матери. Он также не посчитал нужным встречать собственную семью и гостей. Несмотря на внешнее выражение лицемерной скорби, когда было наконец покончено с неприятной частью процедуры, большинство членов семьи испытало облегчение и тут же приступило к делу – дележу наследства».

* * *

После возвращения в Байройт Фриделинда еще какое-то время жила в своем садовом домике. Из Англии она привезла с собой усыновленного ею молодого пианиста Нилла Торнборроу (Neill Thornborrow), который еще подростком посещал ее мастер-классы в Байройте. Как писала в своей книге Театр Вагнеров Нике, «по воле случая – или судьбы – Нилл обладал нежным, но явно выраженным, как будто очерченным серебряным карандашом, вагнеровским профилем». Фриделинда договорилась с матерью, чтобы та пригласила его давать в доме Зигфрида музыкальные вечера, и устроила его на работу в оперный театр Регенсбурга. Из-за его сходства с Вагнерами Нилла принимали за сына Фриделинды. Существует даже передаваемая из уст в уста байка, будто бы приемная мать называла его Лоэнгрином и утверждала, что его отца зовут Парсифаль. Все пересказывающие эту байку ссылаются на книгу Карра Клан Вагнеров, автор которой не сообщил, откуда у него эти сведения; следовательно, ее вполне можно отнести к области легенд.

В конце августа 1979 года Фриделинда единственная из всей родни присутствовала на праздновании шестидесятилетия своего брата – Винифред не пришла, сославшись на плохое самочувствие, не явились также Верена и ее дети. Отсутствовал и окончательно изгнанный отцом из дома Готфрид (Вольфганг даже потребовал, чтобы сын забрал все свои оставшиеся вещи, которые в течение нескольких лет гнили в сыром складе и пришли в полную негодность). Не было и детей Виланда. Переживавшая за судьбу Вольфа-Зигфрида, который к тому времени уже осуществил в Германии и за рубежом шесть собственных постановок, Фриделинда писала ему и советовала почаще появляться в Байройте: «Всех волнует вопрос о преемнике, а о тебе повсеместно сложилось хорошее мнение. Одна моя знакомая называет это „заботой о лице“». После того как Готфрид также выступил в качестве режиссера, она уверовала и в его блестящее будущее на Зеленом холме. Однако ее «забота о лице» во время празднования дня рождения брата успеха не имела. Это мероприятие, куда Гудрун пригласила ее накануне (по-видимому, ее муж решил, что там должен присутствовать хотя бы один его родственник, и выбрал наименее опасного), не имело ничего общего с празднованием шестидесятилетия Зигфрида Вагнера в иллюминированном саду Ванфрида, когда одиннадцатилетняя Фриделинда вместе с братьями и сестрой обносила гостей жареными франконскими сосисками. В доме Вольфганга и Гудрун гостей потчевали вареными раками – в присутствии гостей их бросали живыми в кипяток. Фриделинде было противно и это зрелище, и густой, тяжелый сигарный дым, поэтому она не стала задерживаться на юбилейном торжестве, где не было ни одного близкого ей человека.