Сто лет пути

– Как же! Оставил он! Кабы оставил, коммунисты все присвоили бы! Он его спрятал. Чтоб не нашли. А мне сказал, где лежит, чтоб я забрала потом. Вот я и хочу забрать. Время пришло.

– Давайте разберемся последовательно, – сказал Шаховской так, как говорил на семинарах самым трудным студентам. – По пунктам. Что именно оставил вам дедушка и где?

Ольга Яковлевна выразительно посмотрела на него и с силой похлопала себя по лбу, кошки у нее на коленях заходили ходуном, задергали спинами и по очереди попрыгали на пол.

– Бестолковый! Говорю же, дед оставил наследство. Бриллианты, целую пригоршню! Они лежали в тайнике, в домике на Воздвиженке. Взять их оттуда никак было нельзя, не пускали туда простых людей. А какие мы простые?.. Мы не простые, мы богатые! А как стали пускать, так, значит, я и решила наследство забрать. А меня опять не пускают, что ты будешь делать!

– Пригоршня бриллиантов в особняке на Воздвиженке, понятно, – повторил Шаховской. – Откуда бриллианты взялись у вашего дедушки и как оказались в особняке?

– Деду прадед оставил! И он же туда их и отнес, от чужих глаз подальше.

– Куда отнес?

– В особняк. И спрятал. Там, в дымоходе, что ли! После революции за бриллианты под расстрел могли отдать. А он догадался спрятать.

Чашку мейсенского фарфора и два письма, датированных тысяча девятьсот шестым годом, действительно нашли в заложенном дымоходе в особняке на Воздвиженке. В письме говорилось о заговоре и поминалась чашка с бриллиантами, но Дмитрий Иванович так и не нашел никаких следов заговора.

– Ваш прадед был богатым человеком?

– Ничего не был он богатый, просто повезло ему, и он оказался в нужное время в одном интересном месте. И ему бриллианты достались! По случаю. Так дед говорил.

– По какому случаю? – это Варвара спросила. Она стояла вполоборота, все старалась дышать в форточку.

– Он большую услугу России оказал, – сообщила Ольга Яковлевна доверительно. – Той, настоящей, которая раньше была, а не которая сейчас!.. Мне дед мно-ого рассказывал! Особенно под старость его потянуло. Раньше-то все молчал, а потом стал рассказывать. Подведет, бывало, меня к решетке на Воздвиженке, поставит на парапет и говорит: смотри, внучка, запоминай, там наши сокровища в дымоходе лежат! Вот мне бы только их забрать оттуда. Я бы все, все до копеечки на кисок пустила. Вот ведь какие у меня киски! – Тут она подхватила с полу кошку, потрясла ее и поцеловала. Кошка брезгливо отвернулась.

Шаховской понимал, что в тему кисок углубляться никак нельзя, иначе они никогда отсюда не выберутся.

– Какую услугу оказал России ваш прадед? Вы знаете?

Ольга Яковлевна отпустила кошку, придвинулась к Шаховскому и сказала заговорщицким шепотом:

– Он упредил. Какого-то министра хотели жизни лишить, а он узнал и упредил. Заговор, заговор!.. Это был заговор! В Петербурге. А потом из-за него Государственную думу закрыли.

– Из-за кого?

– Из-за прадеда, кого же! Если б не он, может, вся история государства по-другому повернулась.

И она опять засмеялась. Дмитрий Иванович никак не мог понять, сколько ей лет – может, сто, а может, пятьдесят. Одета она была в синий тренировочный костюм, протертый на локтях и коленях почти до дыр, вязаные носки и резиновые пляжные шлепанцы. На голове косынка, завязанная на затылке, из-под нее в разные стороны лезли липкие седые патлы.

– Мне дед говорил, не ходи замуж, ты богатая наследница, а эти все женихи твои – голытьба немытая. Нам бы только свое получить, заживем, как короли. Может, даже за границу уедем, – шепотом добавила она и оглянулась по сторонам боязливо.

– Ваш прадед получил в Петербурге награду за спасение министра, правильно?

Тут хозяйка квартиры возмутилась – она так понятно объясняет, а бестолочи все никак в толк не возьмут!..