Сто лет в России

Очень любил приезжать к нам на дачу мой тесть Михаил Самойлович. Главная причина его тяги в Комарово – конечно, внук, в котором он души не чаял. Отец Иры проводил с ним много времени. Вместе гуляли по городу, ходили в музеи. Посещали крейсер «Аврора», где начальником был Мишин друг, респектабельный красавец в возрасте, контр-адмирал Лев Чернавин. Однажды в восьмидесятые, когда малышу было еще шесть лет, дед подарил ему бескозырку и морской флажок. Внук в бескозырке гордо вышагивал рядом с дедом, размахивая флажком в руке, и задорно, на всю улицу пел: «Бескозырка, ты подруга моя боевая, и в решительный час, и в решительный день я тебя, лишь тебя надеваю, как носили герои, – чуть-чуть набекрень». Прохожие оглядывались, улыбались, а дед млел. Михаилу Самойловичу нравилось на даче, нравилось в нашей семье. Он ездил с нами на озеро, в лес за грибами, в гости к нашим приятелям. Дочка разрешала ему выпить в обед пару стопочек водки вдали от строгого взгляда его Веры. После поездки в санаторий на Северный Кавказ он мог поделиться с дочерью своими похождениями. «Представляешь, я всем говорил, что мне не шестьдесят, а пятьдесят». Отец Иры действительно был очень моложавым. Подтянутый, стройный, черная шевелюра почти без седых волос. Мужественные впадины на темных щеках. «И у меня была подружка, такая же, как ты, твоя ровесница». А с кем еще поделиться? Не с женой же. Ира знала, что отец любит потрепаться, побалагурить. Ничего не было. Отец никогда не смотрел на сторону. Подружка была, наверное, знакомая, да и только. Предавать жену, друзей – не в его правилах, не в правилах безупречного советского офицера. Наши друзья, сотрудники, соседи по даче – все любили Ириного отца. Легкого, веселого человека, прекрасного рассказчика. Когда он приезжал, у входа в наш дом втыкался небольшой флажок – копия флага ВМФ России.

Отмечая чей-нибудь день рождения, мы выставляли на поляну два – три стола. Рядом на костре делали шашлыки. Включали вечернее освещение и музыку. На машинах приезжало много гостей. Семен Михайлович – неизменный тамада. Что может быть лучше летнего застолья с друзьями в лесу под сенью сосен? Михаил Самойлович любил вспоминать советское время. Как было тогда хорошо. А что многие пострадали, так лес рубят – щепки летят. Ну хватит, папа, говорила ему Ира. Расскажи лучше что-нибудь флотское, о кошке Барракуде, например. Начинались бесконечные морские рассказы, анекдоты и другие забавные истории. О том, например, как некий прославленный ловелас Северного флота поспорил с друзьями, что сумеет расположить к себе жену командира, известную недотрогу. И поставит на ее попе печать как доказательство этого своего достижения. О том, как в доме отдыха Миша взялся помочь товарищу познакомиться с понравившейся ему молодой женщиной, тоже отдыхающей. Как он пришел к ней в номер, разговорился и попросил угостить чаем. И пока та мыла стакан и блюдце в туалете, как есть, не раздеваясь, в ботинках, забрался в ее постель и натянул одеяло по подбородок. Наверное, чувствовал, что его не прогонят. Женщина вернулась в номер и ахнула. Однако шутку оценила. Не рассердилась. Посмеялась вместе с Мишей. «Ну что с вами сделаешь? Ладно, пошли знакомиться с твоим товарищем!» И так далее, и так далее.

За право арендовать некоторые дачи в Комарово временами происходили настоящие сражения. До нас доносились отзвуки далеких боев. Писались кляузы, собирались комиссии. Франтоватый, безупречно одетый Герман Оскарович Греф, в то время председатель КУГИ в Петербурге, скептически рассматривал перед началом комиссий фотографии «сараюшек», именуемых дачами. «Не понимаю, за что тут бороться?» Да, Герман Оскарович! Не понимаете вы, что нельзя все измерить высотой и толщиной каменных стен. Комарово не нужны ни огромные «беспонтовые» виллы, ни глухие заборы, ни расчищенные участки с ровными дорожками между домами. Дача должна быть скромной деревянной постройкой, стоящей среди нетронутых сосен.

Чтобы не нарушать покой леса. Чтобы в ней, в этой постройке, мог поселиться мирный дух комаровской земли. Чтобы не отпугнуть бездушными каменными громадинами незримое присутствие Анны Андреевны и услышать в конце концов тихие голоса замечательных людей, живших до нас в этом скромном пригороде Петербурга.

Воздух Комарово отличается целебными свойствами. Можно приехать туда утомленным, расстроенным. Все видится в мрачном свете. Проходит каких-нибудь десять минут. Тучи на душе рассеиваются. Дышится легко. Снова хочется жить.

Всем нам было хорошо в Комарово. Тепло и уютно. Рай на земле. Счастье продолжалось почти двадцать лет. Все земное проходит. «Но те, которым в дружной встрече я строфы первые читал… Иных уж нет, а те далече, как Сади некогда сказал». Недавно эти чудные участки были проданы с аукциона. Все Комарово распродается. Сохранится ли его уникальная аура? Вряд ли. Ничто не вечно на земле. Мы вспоминаем счастливые летние месяцы в Комарово. И эти воспоминания примиряют нас с опасностями и испытаниями, которые выпали на нашу долю в девяностые.

Старые грабли