Сто лет восхождения

До открытия Джемсом Чедвиком — одним из учеников Резерфорда — нейтронов, с помощью которых ученые все же взломали неприступную стену атома, оставалось еще почти три года. До семнадцатого апреля, когда оскорбленный «неариец» — гордость немецкой науки Джемс Франк подаст прошение об отставке и заявит через те немногие, пока независимые газеты, которые рискнут опубликовать его слова: «Мы, немцы еврейского происхождения, рассматриваемся ныне как чужестранцы и как враги в своей стране...» — оставалось еще целых четыре года.

Майским днем 1933 года, в самом разгаре пышной весны, Джемс Франк навсегда покинет Геттинген. Знаменитый триумвират распадется. Геттинген перестанет быть столицей новой физики.

Но в ту зимнюю ночь 1929 года, готовясь ко сну под заунывное пение рожка ночного сторожа, Джемс Франк еще не представлял себе, что все зайдет так далеко.

В этот час молодой физик из Австрии Хоутерманс не думал о будущем. Он возвращался со свидания, которое явно затянулось. И был озабочен только одним: как бы незаметно проникнуть в свою комнату в чинном пансионе, не потревожив остальных жильцов, а главное, хозяйку, почтенную вдову коммерции советника. Хоутерманс шагал по пустынным улочкам Геттингена меж старинных домов с резными карнизами и размышлял.

Недавно во время одной из прогулок с Аткинсом, студентом из Англии, они сначала в шутку поспорили об истинном источнике неистощимой энергии Солнца. Уж очень день был жарким.

Аткинс, несмотря на свой юный возраст, уже слыл опытным физиком. До Геттипгена он работал в Кэмбридже у лорда Резерфорда.

Он шел впереди своего молодого австрийского друга Хоутерманса по неровной тропе и ругал жару, отсутствие придорожной пивной, пыль и пот. Перемежая английские и немецкие слова, он распространялся о том, какой чудесный «эль» можно попробовать в английских «пабах», которых на британских дорогах хоть пруд пруди. Не то что здесь. Неожиданно Аткинс остановился, прервав свой панегирик пиву, и спросил: «Как вы думаете, коллега, что происходит на Солнце? Почему его энергия неистощима?»

Хоутерманс даже споткнулся от удивления. Но принял мяч, как подобает партнеру.

Процессы, которые проходили в недрах Солнца, можно было попытаться объяснить с помощью формулы Эйнштейна о взаимосвязанности материи и энергии. А потому...

Пива в тот знойный день они выпили, лишь вернувшись в Геттинген. Да и то потому, что зашли в свое кафе машинально.

В тот первый день они предположили, что неиссякаемость солнечной энергии зависит от слияния атомов легких элементов. Потом эта догадка, подобно сухим дровам, была подброшена в пылающий костер «Семинара о материи». Там тоже разгорелся спор. Но Солнце было далеко, а сообщения из Кэмбриджа и Парижа об опытах с бомбардировкой альфа-частицами различных элементов вполне конкретны и неожиданны. Последнее интересовало членов семинара гораздо больше. Хоутерманс и Аткинс продолжали развивать свои идеи. Так зародилась теория о термоядерных реакциях внутри Солнца.

Наступил момент, когда теоретические построения были завершены. Загадка Солнца — источника жизни на планете Земля — была, как казалось Хоутермансу и Аткинсу, разрешена.

В студенческой пивной молодые физики по этому случаю рискнули выпить по «айн дупелю». И Хоутерманс, чрезвычайно гордый собой и другом, отправился на свидание.

Девушка была прелестной, погода — ясной и ветреной. Свидание — долгим, а день — коротким. Звезды на небосводе над Геттингеном высыпали как-то сразу и очень ярко. Хоутермансу хотелось поцеловать Гретхен, но она с чисто женским коварством выскользнула из объятий и, стараясь поддержать светскость беседы, обратила взор к звездам, воскликнув: «Как прекрасно они сверкают! Не правда ли?»

Хоутерманс уже готов был махнуть рукой на свидание, которое из-за целомудренности Гретхен зашло в тупик, но восклицание партнерши придало ему силы для новой атаки. Он выпятил грудь и многозначительным тоном заговорщика произнес: «Со вчерашнего дня я знаю, почему они сверкают».

Увы! Это заявление молодого физика меньше всего, хотя он так надеялся, поразило партнершу. Гретхен не интересовали звезды и термоядерный синтез. С чисто женской интуицией она поняла только одно: со своим упрямством может потерять поклонника. И какое дело было в тот вечер влюбленным, укрывшимся в дальней аллее геттингенского парка от посторонних глаз, до проблем и теорий новой и классической физики, вместе взятых...

Хоутерманс спешил по пустынным улицам ночного Геттингена в свой пансион, с тщеславием молодости вспоминая подробности недавнего свидания и не думая о новой теории синтеза атомов легких элементов в жарком пламени Солнца. Только одна мысль беспокоила его — как бы не потревожить покой почтенной хозяйки.

Убаюкивающий рожок ночного сторожа: «Ночь, господа! Глубокая тишина, господа!» — растекался над спящим Геттингеном, над замшелыми стенами средневековой кладки, над новым зданием причудливой конфигурации — крупнейшей аэродинамической трубой в Европе. Здесь уже проходили испытания модели боевых самолетов фирм «Мессершмитт» и «Фокке-Вульф».