Сто лет восхождения

Схема эксперимента была, в общем-то, предельно простой. При естественном распаде радия образуется благородный газ радон, который, в свою очередь, тоже распадается и испускает альфа-частицы. Если смешать его с бериллием, истолченным в порошок, то альфа-частицы начнут бомбардировку атомов бериллия. В результате этого взаимодействия выделяются нейтроны. А уж имея такое орудие, можно последовательно начинать бомбардировку нейтронами всех элементов, которые значатся в таблице Менделеева. Остановка за самой малостью: где добыть радий? Помог, как всегда, Корбино, отлично усвоивший всю механику государственных отношений между различными ведомствами. Да, департамент, в ведении которого находился Римский университет, был беден. По сравнению с ним департамент здравоохранения выглядел просто Крезом. В физической лаборатории, руководимой в этом ведомстве Джулио Чезаре Трабакки, один грамм радия имелся. Более того, лаборатория Трабакки располагалась на территории физического факультета и драгоценный грамм радия и установка для отделения радона хранились в огромных шкафах-сейфах в подвале того же здания на склоне холма Виа Панисперна. Сенатор Корбино повел планомерную атаку на соседа.

Но Ферми уже озабочен другим: даже если сенатор добьется разрешения пользоваться радием, то облучать-то практически нечего.

Снова в ход пошел клочок бумаги, столь любимый «его превосходительством». Только теперь торопливым почерком Ферми начертал не математические знаки, а химические символы. И вручил он этот список одному из своих сотрудников — Эмилио Сегре. Тот, по общему мнению, обладал коммерческой жилкой, все-таки сын владельца бумажной фабрики.

Эмилио Сегре в тот раз действительно доказал, что, несмотря на любовь к физике, в нем все же сильны гены предпринимателя. К концу дня он с видом победителя вошел в лабораторию с сумкой, до отказа набитой реактивами.

По словам самого Эмилио, владелец крупнейшего магазина химикалиев в итальянской столице сеньор Троккали, любитель истинной латыни, не устоял перед молодым физиком, отменно знающим этот, сегодня, увы, мертвый, язык. Пока он подбирал товар, стараясь разобрать каракули Ферми, Сегре развлекал его чтением стихов Овидия. Троккали был очень доволен. Такие просвещенные клиенты, увы, посещали его редко. Он с сожалением подвел черту под списком на клочке бумаги, скостив цену почти вполовину. Стихи Овидия чего-то да стоили. И с верхней полки достал две основательно запыленные банки с цезием и рубидием. Царственным жестом протянув их просвещенному молодому человеку, сеньор Троккали сказал по латыни: «Даю тебе рубидий и цезий даром из любви к господу нашему». Правда, тотчас же суеверно испугавшись своей доброты, владелец магазина пояснил, что реактивы эти простояли на полке целых пятнадцать лет, поскольку никто их не брал.

Ферми рассеянно слушал Сегре, вожделенно поглядывая на батарею банок с реактивами. Теперь оставалось ждать, чем увенчаются усилия декана Корбино.

Наконец ключ от сейфа, где хранился радий, лег на лабораторный стол Ферми. В тот же день Разетти, так и не поймав в Марокко ничего достойного для своей коллекции жуков и бабочек, вернулся под крышу здания на холме Виа Панисперна. Команда Ферми была в сборе. Можно было начинать эксперимент.

...Лето — пора туристского бума и суматошно ярких карнавалов. Казалось, Европа, пережившая всего два десятилетия назад артиллерийский смерч на Марне и газовый ураган на Ипре, с упорством не замечает зловещей тени фашистской свастики, поднявшейся уже над долинами Рейна и горами Апеннинского полуострова. Какая разница, какой где режим? Главное — веселье! Об этом вещали плакаты туристских фирм, проспекты и каталоги, призывая: «Спешите посетить карнавалы в Риме!»

В час, когда толпы туристов и римлян, одетых в причудливые костюмы безвозвратно ушедших эпох, с трепетно горящими в сухом воздухе свечами затопили улицы и площади Вечного города, а над старинными, изъеденными временем стенами Колизея вспыхнул праздничный фейерверк, на холме Виа Панисперна светилось лишь одно окно, да и то в подвальной части. Нейтронная пушка была наконец готова. Первая нейтронная пушка, способная бомбардировать атомы других веществ. Первая в истории физики, в истории человечества.

Ферми хотел сразу же испытать новую игрушку. Благо реактивы, добытые Сегре, стояли на лабораторном столе. Но друзья уговорили отложить пробу хотя бы до утра. А лучше до понедельника.

— Кто сказал, что для занятий атомной физикой нужна голова? Резерфорд? Ланжевен? Ах, никто не сказал? Так вот, для занятий физикой нужны ноги, ноги и еще раз ноги...