Читаем Сто поэтов начала столетия полностью

Сто поэтов начала столетия

Позиция странствователя у Звягинцева, если разобраться, вовсе не проста. Не наивна, далека от прямолинейной и сиюминутной реакции на неизведанность и новизну. Отношение героя к событиям можно условно окрестить как раз антиимпрессионистическим. Его впечатлительность – не проводник эмоций, а совсем напротив – мягкая, но ощутимая преграда, разделяющая бытие и сознание. Что на самом деле происходит в уме и сердце всегда готового к новым путевым заметкам героя? Очень и очень нелегко ответить на этот вопрос: порою читатель ловит себя на том, что оказывается внутри ситуации, описанной еще в 1830-х годах русским романистом Александром Вельтманом, у которого в романе «Странник» главный герой путешествовал, рассматривая мелкие детали географической карты. Любопытство остается просто любопытством, не достигающим четко очерченного круга взаимодействия с собственными намерениями любопытствующего.

В городе канатная дорога,Солнышко и мало голосов,Влажная раскопанная ТрояС белым деревянным колесом,Виды театрального романа,Завтрак и сухая пастила,Масляная тонкая бумагаЦвета заоконного стекла.Утро, до него наперсток соли,Мало-мало соды на ноже.Поручни, крыла его, рессорыСпят еще в воскресном гараже.Выстрелишь – и заспанное древоБросится на солнечный фасадПарою начищенных тарелок,Только что сомкнувших паруса.

Есть, впрочем, у Звягинцева и иные тексты, обычно сводимые к микроновеллам, не сопряженные с пространственными перемещениями. Проекция «многоканального» описания путешествия на конкретное событие зачастую порождает неожиданные повороты сюжета, поток впечатлений, точно уловленных и переработанных теперь уже не просто свидетелем, но участником событий:

Шарит рука колено соседки,Водит биноклем в чужом ряду.Ее хозяин скучает под сеткой,Ждет не дождется, когда подадут.Где по весне густые ресницы,Осенью тянешь пустой билет.Там их всего четыре страницы –Дама, девятка, король, валет.Будто со дна парашютной вышкиИли из дома, где сверху львы,Вынырнет левая с горстью вишни,Шляпу собьет с твоей головы.Пара часов – и крик петушиный,Пара минут – и рельсовый стык.Ее сверчок печатной машины,Быстрый взгляд поверх пустоты.

Образный ряд путешествия и здесь оказывается на своем месте (билет, парашютная вышка, рельсовый стык), однако никакая поездка даже не имитируется, превращается в метафору встречи двух людей перед лицом грядущей неизвестности. Непросто преобразованные путевые заметки коллекционера звуков и красок – центральный пункт лирики Звягинцева; в этом состоит его сила и – разумеется – некоторая узость стилистического диапазона. Можно долго перечислять, какие темы, идеи, мотивы, в сегодняшней поэзии суперактуальные, у Звягинцева отсутствуют начисто. Однако, возможно, и не стоит одному из немногих нынешних лириков по преимуществу поддаваться на провокацию востребованности и ангажированности? Как знать – ощущение некоторой приторможенности движения в последних текстах Николая Звягинцева присутствует – или это просто попытка найти стыковочный узел и перебраться на борт еще неведомого мегаэкспресса?