Сто поэтов начала столетия

Ироническая концовка в таком контексте выглядит почти демонстративной, если угодно, искусственной маскировкой, – чтобы читателю сподручней было оставаться в границах привычных ожиданий иронической насмешки в стихах поэта-правдоруба.

Есть, однако, у Иртеньева тексты, где этого демонстративного возвращения в лоно иронии не происходит вовсе, а к привычному восприятию его стихов возвращают разве что демонстративно регулярная метрика да рифма.

Вроде все уже песни пропеты,
И, казалось бы, сплясаны пляски,
Но еще только брезжат сюжеты,
Что потребуют яркой огласки.

И пока мы в бессмысленных спорах

Вырываем друг другу чуприны,
Где-то там, на кудыкиных горах,
Набухают такие лавины

И такие доносятся лязги,

Что смешны по сравнению с ними
Эти милые детские дрязги
Меж не самыми малыми сими.

Границы эмоции здесь вовсе не связаны с легкой издевкой над тем в жизни, что и подлежит легкой издевке, непознанные «лязги» жизни отсылают к тайнам невыдуманным, но устрашающим и важным, находящимся далеко за пределами привычного иртеньевского круга бытовых частностей. Конечно, и здесь иронический интертекст исправно работает, но возможные скрытые смысловые и ритмические цитаты скрыты так глубоко, что в реальности их существования вполне можно и усомниться (смысл: «гармония в стихийных спорах…»; ритм: «неужели вон тот – это я?..»).

Подлинная лирика самобытно русского поэта Игоря Иртеньева, как мы видим, начинается там, где иссякает инерция иронического приема, а удалой пересмешник становится внимательным и ранимым наблюдателем своей частной, «сугубо личной» жизни:

Вот так, под разговорчики в строю,
Едином и хождении не в ногу,
И проживаем друг мой понемногу
Мы жизнь сугубо личную свою.

Этот вывод тем более важен, что и времена сменились, и воздух вокруг иной, о чем сам Иртеньев высказался предельно ясно:

Всего лишь за пяток какой-то лет
Так изменилась вся система знаков,
Что мух не отделить уж от котлет,
Козлищ от агнцев, плевелы от злаков.

Но сколь бы плотной смесь та ни была,

Она всего лишь то и означает,
Что отвечает агнец за козла,
Хоть тот и ни за что не отвечает.

Что ж посмотрим, как будет выглядеть в наблюдениях Игоря Иртеньева реальность сегодняшнего дня. Ирония отошла на второй план – как говаривал полузабытый классик советской истории литературы – не начало ли перемены?

Библиография

Ряд допущений. М.: Независимая газета, 2000.

Антология сатиры и юмора России XX века. Т. 5 / И. Иртеньев. М.: ЭКСМО-Пресс, ЭКСМО-маркет, 2000. 384 с.

Народ. Вход-выход. М.: Эксмо, 2003.

Избранное. М.: Эксмо, 2005.

Утром в газете… М.: Изд-во АНО «Редакция Ежедневной Газеты», 2006.

Марксистский переулок. М.: Астрель, 2010.

Безбашенный игумен. М.: Олма Медиа Групп, 2013.

Повестка дна. М.: Время, 2015.

Александр Кабанов или «Отечество, усни, детей своих не трогай…»

Александр Кабанов изначально самоопределен как человек и поэт, располагающийся между стихий, на теплом южном ветру, в разверзающейся прогалине между языками, культурами, бытовыми укладами – в этом его сила и слабость. С одной стороны – полнозвучный голос способен преодолевать любые слуховые фильтры и ограничения, ничего не упуская, не теряя по пути, чувствуя специфику всех составляющих причудливого поэтического мира, несопоставимого ни с одной конкретной предметной реальностью и – сразу со всеми. С другой же стороны, очень уж часто стали повторяться в стихах Кабанова фразы и особенно перечни на постмодернистском волапюке – эффектные, но одноразовые в своей удивительности и нестандартности.