Сто поэтов начала столетия

Говорит, ну, прочитала я вашу книжку.
Ничего не понятно.
Слишком много имен и фамилий, которых никто не знает.
Такое чувство, что вы пишете
Для узкого круга. Для компании. Для тусовки.
Кто эти люди, кто эти люди, Елена?

Тут поэт выходит за рамки собственной поэтики, пытается встать на место читателя, увидеть свои стихи как бы со стороны, причем глазами тех, о ком и для кого они вроде бы и написаны. Разочарование оказывается горьким, закрывает целую страницу творчества, открывает новые горизонты, обусловливает уход поэта в себя, о чем уже и говорилось: меньше историй об обездоленных, больше раздумий о себе. Помните знаменитую «Элегию» Некрасова 1871 года? В любой советской школе был вывешен плакат с казенной цитатой из этой этапной вещи:

Я лиру посвятил народу своему…

А вот следующую строку мало кто помнил и помнит:

Быть может, я умру неведомый ему…

Страшное открытие: некрасовские призывы к народной свободе слышит всё вокруг, вся природа, все, кроме… самого народа:

И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы,
И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы,
И лес откликнулся… Природа внемлет мне,
Но тот, о ком пою в вечерней тишине,
Кому посвящены мечтания поэта,
Увы! не внемлет он – и не дает ответа…

И у Фанайловой в нашем стихотворении происходит почти то же самое. Елена-поэт невольно начинает перед Еленой-продавщицей оправдываться:

Лена, говорю, поверьте, я не специально.
Я не хочу, чтобы было непонятно.
Просто так само получается.
Она смотрит на меня с сочувствием
Говорит: понимаю.

– Но в книге «Русская версия» – тот же протестный общественный темперамент, туда даже статьи и интервью включены…

– В том-то и дело, что в книгу вошли и поэзия, и журналистская проза Фанайловой. Никто не собирается ставить под сомнение ее человеческую и, простите, гражданскую позицию! Но в этой книжке общественный пафос и поэтическое высказывание разведены в стороны, как боксеры после нокдауна, потому и размещены в разных разделах книги.

– Чуть раньше было упомянуто «серое время»; что это означает? Что поэзия Фанайловой вся без остатка – дитя страшных лет России? И вообще серое – это хорошо или плохо? И если плохо, значит, время стихов Фанайловой не прошло…

– Серое время – штука непростая. Это в былые времена Елена Фанайлова подкожным чутьем угадывала: вот это худо, страшно! Дальше оставалось только ткнуть в это страшное пальцем, описать со всею возможной любовью-ненавистью. Теперь все изменилось. Прямое и бескомпромиссное протестное высказывание меняет свой смысл, и не только потому, что его не слышат прямые адресаты. Эти призывы больше не имеют никакого шанса приблизить желанное (некрасовское) «времечко», когда останутся позади страх и трепет, насытятся алчущие и т. д. Компромиссы приходят в разных обличиях, но суть у них одна – государственная проекция оппозиционных взглядов. Что эффективнее – бескомпромиссный эспээс с его полупроцентным электоратом или созданное сверху «Правое дело»? Это еще большой вопрос, поживем – увидим! На литературном поле происходит буквально то же самое. В пандан голосам былых борцов за соцсправедливость создается «Гражданский литературный форум» – по-тихому так, в начале лета. Голоса нонконформистов по-прежнему слышны, но на фоне очередного хорошо темперированного проекта власти голоса эти звучат совсем по-иному! Их обладатели немедленно оказываются в нише лузеров и маргиналов, не реальное дело делающих, а лишь самовыражающихся, исторгающих бесплодные сарказмы и инвективы.

– Но есть ведь и попытки культивировать в литературе «новую социальность» независимо от государственнических схем!

– И эти попытки безнадежно устарели, они сводятся к воспроизведению в сотый раз борьбы праведных рокеров и брутальных гопников, как это было еще в конце восьмидесятых. Центр притяжения задан – это проекция протеста, вычерченная по госзаказным лекалам, к этому центру неизбежно пристанут все, кто не просто обличает, но желает добиться толку.

– И что, неужели Елена Фанайлова?..

– Нет, не знаю, никто пока не знает! Слишком высокий градус искренности и слитности поэта и стиха был ею задан полтора десятилетия назад. В новой книге восьмого года («Черные костюмы») налицо все признаки борений с призраками серого времени: