Сто поэтов начала столетия

Как ни говори, предсказывать маршрут поэта по его собственной судьбе – дело неблагодарное. Преданным читателям и слушателям Данила Файзова остается только одно: читать и слушать его новые стихи.

Библиография

Неземная любовь // Арион. 2004. № 4.

Стихотворения // Арион. 2005. № 3.

Черемушкин голод // Дети Ра. 2005. № 4(8).

Не прощаясь // Знамя. 2005. № 9.

Стихотворения // Арион. 2006. № 4.

Безвременье года // Новый мир. 2006. № 11.

Полетят самолетики в лужицу упадут… // Новый берег. 2006. № 13.

Проведи линию // Волга – XXI век. 2007. № 11–12.

Переводные картинки. М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение, 2007. 48 с. (Поколение).

Посиди еще хоть немного // Новый мир. 2008. № 12.

Стихотворения // Арион. 2009. № 1.

Елена Фанайлова или «Не отделяй меня от всех…»

– Послушайте, а ведь Елена Фанайлова – бывший воронежский врач – уже совсем другой поэт, не тот, которого вы знали – любили или терпеть не могли. И разговор о ее стихах надо бы сегодня начинать совсем с других цитат:

Сквозь этот радиоджаз и золу,
Чрез этот печальный треск
На лампу, направленную в углу
На жителя этих мест,

Лети же, психея, едва дыша,

Крылышки сожига,
Лапки мохнатые не сложа,
Моя дорогая парша.

Смотрите, какая усложненная, прихотливая фраза – и никакой тебе «истории», никакого рассказа о чем-то на самом деле случившемся, нуждающемся в жестком и прямом комментарии. Здесь если что и произошло, то в сознании поэта, причем сам он (она) еще только старается разобраться в себе, нащупывает собственное отношение к былому, попросту говоря – не знает себя…

– Не стану спорить, однако все равно думаю, что говорить о стихах Фанайловой необходимо иначе, опираясь на привычные цитаты:

…Они опять за свой Афганистан
И в Грозном розы черные с кулак
На площади, когда они в каре
Построились, чтоб сделаться пюре.
Когда они присягу отдавать,
Тогда она давать к нему летит,
Как новая Изольда и Тристан
(Особое вниманье всем постам)…

Это всё были у Фанайловой по большей части подслушанные истории, предельно прозрачные и привычно безысходные, что-то вроде сумбурной песни безногого десантника у входа в метро – и всегда с выходом далеко за пределы описанной житейской ситуации. Вот и процитированное только что стихотворение заканчивается:

Теперь любовникам по сорока,
Сказать точнее, мужу и жене.
Ребенку десять, поздно для совка.
Их шрамы отвечают за себя.
Другой такой страны мне не найти.

Здесь главное – в последней строке, даже не маскирующейся под простой повтор набившего оскомину штампа (я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек). Это его – штампа – саркастический перевертыш, даже слово ремейк тут не к месту. Вот какими интонациями Фанайлова запомнилась в середине девяностых, когда в стране мало того что обнаружились в одночасье секс, мафия, рэкет, наркомания и проституция, – но и ложь советских времен дошла до точки кипения: постарели и подрастеряли силы герои исполнения интернационального долга, бойцы многочисленных ограниченных воинских контингентов, воевавших на разных концах земли за неведомые светлые идеалы.

Это стихи черных лет России, на время забывшей про все победы и отрады, не помнившей даже про день Бородина.

– Все так, однако в России теперь не черные, а серые дни, нестерпимая боль примелькалась, как страшные кадры кинохроники, невозможно кричать непрерывно, надрывно, не модулируя крик, не отыскивая новые возможности его – крика – эстетического освоения и нового оформления.

– Позвольте, но Елена Фанайлова остается сама собою, видящей в жизни прежде всего страдание, умеющей заглянуть в душу униженным и оскорбленным, озлобившимся и равнодушным. Вот она, прежняя Фанайлова, в стихотворении «Лена и люди»:

Продавщица ночного магазина
В котором я часто покупаю еду и напитки…

– Да что вы! Это Фанайлова совсем новая, непривычная, хотя «персонаж» тот же – продавщица, простецкая, наверняка хлебнувшая лиха. Но текст про другое совсем, Лена из магазина, узнав, что ее покупательница вроде как «поэт», просит книжку на прочтенье и получает, и потом –