Сто поэтов начала столетия

Захочешь рассказать о Даниле Файзове – немедленно поймешь, что понадобятся оговорки. Заготовишь, например, фразу о том, что, дескать, «молодой поэт Данил Файзов выпустил книгу стихов», да задумаешься: а ведь молодость имеет свойство бодрым шагом уходить за горизонт, особенно – молодость поэтическая. И нет в этом ничего зазорного и даже неприятного, просто каждому пишущему необходимо решить для себя, какие из непременных свойств юного задора и свежести-дерзости-неуверенности следует взять с собою во взрослую жизнь.

Здесь у Данила Файзова все не так просто. Он в стихах словно бы продолжает присматриваться к окружающему, иногда будто из-за угла, изнутри параллельного, отдельно взятого пространства.

Высунешь в окошко голову летит Горыныч трехглавый
за ним бабка на помеле в оранжевой безрукавке
за ними семенят печенеги и чудо-юдо
спросишь куда разное говорят ищем бабу
спасаемся от пожара к букмекеру делать ставки
русским духом пахнет видимо здесь были люди
………………………………………………………..
Или совсем по-другому
лежишь на диване и смотришь фильм
только вдруг домофон надрывается и голосит
открываешь дверь и стоят те же самые и копейку просят
и тогда понимаешь что они пришли
выключаешь телик кряхтя натягиваешь носки
понимая что день опять бесполезно прожит

Опустим зоркость картинок, важнее здесь постоянная оглядка на неправильность жизни, то есть именно подчеркивание бесполезности собственной жизни – безотносительно к разным там несовершенствам бытия. Бог с ним, с бытием, в котором где-то есть сирые и обиженные и букмекеры, главное – во мне что-то не так. Что ж, ничего странного, ведь любая лирическая фраза (включая дыр бул щил) неизбежно начинается с попытки сосредоточиться на своих ощущениях. Однако все же самое важное начинается после, когда, по слову классика, «прошла любовь, явилась муза». Тогда-то и происходит превращение абсолютно своего в нечто иное, «отодвинутое» от говорящего стихи, ему почти чуждое, но зато общеинтересное. Какое кому дело, что кто-то там к кому-то явился словно как гений чистой красоты? Правильно: никакого дела нет, кроме того что в строчках про это возникает волшебная отстраненность, делающая нам всем близкой эмоцию не мною подмеченной светлой печали, разбавленной по периметру обреченной радостью. Как это далеко от простой и прямолинейной реакции на повторное появление на горизонте бывшей возлюбленной! Отстраненная от личной конкретности, а потому общепонятная щемящая нота без концентрации на своих ощущениях, конечно, невозможна. Но вот простое самоописание без дальнейшего его же преодоления и поэтической переогласовки – то есть не более чем фиксация данных собственных рецепторов – еще как в сегодняшних стихах возможна. И рискованна.

Данил Файзов работает на смысловой территории очень уязвимой: при почти полном отсутствии дистанции между вошедшим в сознание служителя муз событием и тем, что он, собственно, желает донести до внимательного слушателя, возжечь в его сердце своим вдохновенным глаголом.

Время хорошо воспитанных людей
смеющихся за едой
……………………………………………………..
аристократично честных в своей нелюбви к плебсу
эх мне бы такие нервы…

Здесь все – в масштабе один к одному. Неопытный фуршетчик смотрит на завсегдатаев со смешанным чувством недоброжелателя и прилежного ученика. Примеры таких же прямых высказываний, требующих не обдуманных математических операций над рождающимся смыслом, но лишь простой арифметики узнавания в стихах Файзова довольно многочисленны. Скажем, здесь:

не женись ни на ком, данечка, не надо тебе жениться…

или здесь:

Во дворике – филология и портвейн.
Невысоки наши моральные принципы.
Я завтра не вспомню, ну хоть убей,
Ни твоих стихов, ни той некрасивой девицы…