Сто причин поверить

– На премьере будет присутствовать какая-то звезда отечественного кинематографа. Или он из театра в Москве? Он ищет себе в новый сериал или спектакль актрису второго плана. Тараканова знает по студенческим годам. И… И какие у меня шансы, что этот прославленный режиссер меня заметит, Ваня?!

– У всех есть шанс, – высказался Ваня.

И тут же начал приводить массу примеров из истории кино и театра, как из гадкого утенка выходил прекрасный лебедь. Он всегда был готов к таким темам. Изучал вопрос.

Но сегодня его познания Ниночку не впечатлили.

– Я же сказала тебе, что у меня роль третьей мыши в пятом ряду! Я не произношу ни слова в пьесе. Просто стою на заднем плане и либо пью чай, либо пью кофе, либо пью шампанское. Все! И как, скажи, он сможет рассмотреть во мне талант?

Ваня промолчал. Она была права. Лишенная реплик Ниночка на сцене превращалась в тень, на которую мало кто обращал внимание.

– Вот видишь! – с горечью произнесла она и ушла в ванную.

Там она пробыла очень долго. Непозволительно долго. И Ваня подозревал, что Ниночка там плачет. Но, к его изумлению, вышла она оттуда порозовевшей, похорошевшей и в отличном настроении. И даже, накрывая на стол к ужину, напевала. А пела она превосходно. Правда, очень тихо.

– Что-то произошло? – поинтересовался он, когда после ужина они вместе вымыли посуду и ушли пить мятный чай на балкон.

– И да, и нет. Утро покажет, – ответила она туманно.

Ваня не стал приставать с вопросами. Мир в семье воцарился. Жена улыбается. Что ему еще надо?

Но, когда они засыпали, Ниночка неожиданно мечтательно произнесла:

– Ну наконец-то эта стерва получит по заслугам!

– Ты о чем? – не сразу понял он.

– Я подслушала ее разговор с любовником.

– С Мишиным? – Он был в курсе театральных сплетен.

– С ним, с ним…

– И что в том разговоре тебя так обрадовало?

– У нее неприятности!

Ваня насторожился, сна как не бывало. Он повернулся к жене, приподнялся на локте, постарался поймать в темноте спальни выражение ее лица. Оно было безмятежным!

«Вот что приводит ее в восторженное состояние, – изумленно подумал он тогда. – Чужие неприятности! Они ее радуют. О господи, как плохо, оказывается, я знаю свою любимую жену».

На этом неприятном открытии он снова улегся на подушку и уснул. А наутро, за завтраком, Ниночка сообщила ему, что Лопачева оказалась замешанной в каком-то ужасном скандале.

– В каком? – рассеянно отозвался Ваня, намазывая хлеб маслом с особенной тщательностью. – Надеюсь, не ты его спровоцировала?

– Да ну что ты, любимый! – не обиделась, а весело рассмеялась Ниночка. – Эта стерва то ли кого-то убила, то ли подтолкнула к само-убийству. В общем, ей в затылок дышит полиция. А этого Тараканов, насколько я его изучила, ей не простит…

Ниночка ушла в театр. Она обычно уходила в десять. Ваня сел за работу. Но сегодня был весьма рассеян и в три закончил.

– Завтра, – проговорил он тихо в монитор. – Все доделаю завтра.

Но ни завтра, ни послезавтра доделать не вышло. Он вдруг решил, что Ниночку надо спасать. Вытаскивать ее из опасного омута, где царят отвратительные человеческие страсти. Зависть, злорадство, наушничество. Ваня был почти уверен, что Тараканову донесет на Светлану именно его Нина. И когда увидел, как она выходит от главрежа со счастливым улыбающимся лицом, поймал ее в коридоре и глянул с укором.

– Что ты творишь?

– Ваня? Ты чего здесь? – изумилась, но совсем не рассердилась его жена.

– Мимо проходил, – соврал он. – Решил заглянуть, повидаться. Соскучился неожиданно.

Странно, но она поверила. Утащила его в свою гримерку. Напоила отменным чаем с клубничным вареньем, которое купила сегодня утром на рынке у бабульки. И он пил чай, смотрел на жену, болтающую о пустяках, и заставлял себя верить, что все будет хорошо. Что его жена не замешана в «дворцовых» интригах и ее сияющее от счастья лицо, с которым она выходила из кабинета Тараканова, просто от того, что…

Он не успел додумать. Ниночка присела перед ним на корточки и сообщила:

– А мне главную роль дали!

– Что-что? – Он подавился крупной непроваренной клубникой и долго кашлял.

– Ну, что же ты, Ванечка, так неосторожно? – сокрушалась Нина, бегая вокруг него со стаканом воды и без конца поколачивая его между лопаток.

– Прости, – откашлявшись и отдышавшись, сдавленно произнес он. – Так что за новость? Главная роль теперь твоя? Но с какой стати?

Это прозвучало как упрек. И Ниночка вытаращилась.

– В смысле: с какой стати? Ваня, ты не рад?

– Рад, рад, конечно, но почему? Куда подевалась роль третьей мыши в пятом ряду? – попытался он пошутить.

– Не знаю. Не знаю, кому Тараканов ее отдаст, – беспечно взмахнула она руками. – Но главная роль теперь моя.

– А Лопачева?

– Отправлена в долгосрочный отпуск. До выяснения обстоятельств. И у нее была такая истерика! – выдохнула Ниночка с непередаваемым удовольствием.

Допив чай, он оставил жену в гримерке и пошел из тетра на улицу. Он, честно, задыхался. Коридоры Дома культуры внезапно показались ему тесными и душными, пропитанными вонью душевной нечистоплотности. А она воняет, да.