Сто причин поверить

Он вышел на улицу, остановился возле машины, которую припарковал у черного входа, глубоко задышал. Видел, как из здания выходил Мишин, затем Светлана Лопачева.

На ней было очень красивое платье – белое, с яркими маками по подолу широкой юбки. Платье очень выгодно подчеркивало ее красивую фигуру. И, конечно, Света даже расстроенной и заплаканной выглядела много краше его Ниночки.

Его жена проигрывала Светлане и в таланте, и в дикции – все это понимали. Все, кроме Ниночки. Она очень активно рвалась на сцену.

– Милая, а ты справишься? – спросил он тем же вечером у жены, когда они уже укладывались спать.

Ниночка резко обернулась, глянула на него широко распахнутыми глазами и просипела:

– Ты в меня не веришь?! Ты… Мой муж… Ты всегда поддерживал меня, а теперь в меня не веришь?! Я…

Она вскочила с кровати, схватила в охапку свою подушку и направилась прочь из спальни. У двери притормозила и, не оборачиваясь, довольно громко, непривычно громко произнесла:

– Я тебя ненавижу!

Утром она ушла очень рано. Он был на пробежке. Завтрак ему не оставила. И Ваня готовил себе сам и яичницу, и салат, и кофе. Без аппетита, под шумный хор тревожных мыслей позавтракал.

А мысли вопили о том, что Ниночку неожиданное везение дико поменяло. Она перестала быть зависимой, уязвимой, она как будто перестала нуждаться в нем.

А что будет, если она станет знаменитой?..

Она ею не стала. Не успела. Она погибла. Так нелепо, так безрассудно, что принять ее смерть он до сих пор так и не сумел.

Ваня плохо спал, почти не ел и не работал. Подумав, взял сразу два отпуска подряд. Их у него за годы работы скопилось много. Точнее, шесть.

А зачем было брать отпуск, если он все равно дома? Они никуда не летали отдыхать. Ниночка боялась лишиться даже своей незначительной роли третьей мыши в пятом ряду. Они все время были дома, гуляли в парке, ходили в кино, иногда в ресторан.

Отпусков он не брал. Но после того, как испортил результат одного рабочего дня, Ваня решил, что отпуск ему просто необходим. Сон с аппетитом не улучшились. Но он хотя бы мог не работать.

От скуки и тоски он начал что-то такое вспоминать – что-то ненужное, плохое. Вдруг решил, что Ниночка погибла не сама. Особенно после того, как нашли тело ее соперницы по сцене. Он написал жалобу в прокуратуру и стал ждать. Но никто не реагировал. Ни на его жалобу, ни на его боль. Утешало одно: со смертью Нины жизнь в театре тоже словно затихла. Всех отправили по домам в бессрочные отпуска.

Это была маленькая, но хоть какая-то компенсация за ее гибель. Которую, Ваня был в этом уверен, подстроили.

Глава 20

Растрепанный молодой мужчина с интеллигентным лицом, в очках и сильно мятой домашней одежде встретил их на пороге квартиры с мусорным пакетом в одной руке и телефоном в другой. Ключи были в кармане. Настя поняла это по торчащему наружу брелоку – мохнатой собачьей башке со смешным оскалом.

– Вы ко мне? – оторопел мужчина, едва не выронив пакет с мусором прямо им под ноги.

– К вам, если вы Иван Аверкин.

– Он самый. Чем могу помочь?

Аверкин поставил мешок с мусором у носов своих уличных тапок. Указательным пальцем поправил очки на переносице.

– Скорее это мы пришли вам помочь. Вы же просили о помощи? – не без сарказма поинтересовалась Настя. – И вот мы здесь!

– Не понял. Вы о чем? – Он взъерошил нечесаную густую шевелюру.

– О вашей жалобе на полицию, – напомнила Настя.

Мужик показался ей совершенно бестолковым. Она даже заподозрила, что жалобу на них написал не он. Его либо кто-то подстрекал на это дело, либо он сделал это не вполне трезвым. Хотя непохоже было, что он из тех, кто заливает свое горе алкоголем.

– Ах, вон вы о чем! – воскликнул он и криво ухмыльнулся. – Отреагировали, стало быть. Ждите, я сейчас вернусь.

Он тщательно запер дверь квартиры, выудив ключи из кармана домашних штанов за смешную плюшевую голову-брелок. И ушел, оставив Настю с Грибовым на лестничной клетке.

– Мог бы и потом мусор вынести, – проворчала она ему в спину.

– Ладно тебе. Он жену потерял. Не совсем адекватен.

– Жалобы писать ума хватило! – огрызнулась она.

Они замолчали и прождали Аверкина целых десять минут. Настя психовала и без конца смотрела на часы. Грибов, привалившись спиной к стенке и скрестив руки на груди, рассматривал ее.

– В выходной поедем ко мне? – неожиданно нарушил он тишину.

– К тебе – куда? – отозвалась она рассеянно.

– За город. В мамин дом.

– Ой, Гриб, не начинай, – сморщилась она. – Я не по этим делам. Сады-огороды-палисадник – это не мое. И мам развлекать я не умею. И пироги печь – тоже. Мне даже поговорить с ней будет не о чем.

– А в покер ты играешь? – вдруг спросил Грибов, не сводя с Насти жадного взгляда.

После совместно проведенных выходных, пусть и в работе, он вообще без нее не мог. Слышать ее хотел каждую минуту, пусть даже она и вздор говорит. Смотреть на нее все время, даже на такую вот хмурую и невыспавшуюся.

Он рассказал о ней матери. И та неожиданно заинтересовалась.

– Сильная девчонка, – выдохнула она, ко-гда сын закончил рассказ. – Не то что нынешние мажорки. Им бы тряпки, тачки, хаты, отдых на море…