Сто причин поверить

– После возвращения из-за границы ничего не поменялось. Внешность свою она не вернула. Впала в страшную депрессию. С мужем жили на грани развода. Он с вещами из дома съехал задолго до ее смерти. Так свидетельствуют соседи. И в один прекрасный момент ее подруга обнаружила ее мертвой. Как именно она умерла, не знаю.

– Она наглоталась снотворного, – вдруг порадовал информацией Смотров. – Угадайте, откуда я это узнал?

Вот любил он всякие шарады и ребусы! Нет бы просто рассказать.

Грибов молчал, поэтому слово снова взяла Настя:

– Могу предположить, что, обнаружив посторонние отпечатки пальцев на предсмертной записке Лопачевой, Синяков прогнал их по базе. И наткнулся на идентичность. А почему? А потому, что в связи со смертью жены Артюхова с него наверняка снимали отпечатки пальцев. Чтобы исключить из возможных совпадений в доме, где был обнаружен ее труп.

Смотров опешил, это было видно. Но хвалить не спешил.

– Рассуждаешь в правильном направлении, капитан, – продолжил он покачиваться в кресле, скрестив руки на животе. – Отпечатки его в базе имеются. И она совпали с отпечатками на предсмертной записке Лопачевой. Но! Что самое странное и отвратительное: ее отпечатков на бумаге нет! А почерк ее. Эту экспертизу тоже провел наш замечательный Синяков Олег Иванович. Он же прошелся по квартире еще пару раз. Что-то ему там не нравилось. И обнаружил, что Лопачева как-то странно жила там.

– Не наследив? – предположила Настя.

– Именно, капитан Уварова, именно!

– Он нам об этом говорил и предположил, что Лопачева сделала генеральную уборку в квартире, а потом улеглась в ванную с ножом в руке. Нож был обнаружен в ванной под ней. Отпечатков на нем не было. Смыло.

– Странно она как-то в квартире убралась, Уварова, – снисходительно глянул на нее майор. – Все вылизала, ни единого нигде пальца. А пустая бутылка из-под водки на столе в кухне. И стакан рядом. И на них ее пальцы есть – да. Но!.. – Он посмотрел на них тем же прежним взглядом, полным суеверного ужаса. – Но пальцев Артюхова на бутылке нет. – Если он купил ей ту водку, то, получается, стер свои отпечатки?

– Получается, так, – в один голос ответили Настя с Валерой.

– И по всей квартире с тряпочкой прошелся, чистильщик чертов! А вот с запиской прошляпил. И сдается мне, ребята, что он ее и написал. И вены Лопачевой он вскрыл. Она была так пьяна, что нож в руке не удержала бы. Не то чтобы выводить красивые заглавные буквы. Почерк был каллиграфически правильным, сделал вывод Синяков.

– Получается, что… – Грибов наморщил лоб. – Он писал за нее записку? Подделал почерк?

– Мог, – коротко ответил Смотров. – Других вариантов у меня нет. Артюхов принес ей водки, дождался, пока она напьется, отнес ее в ванну, написал за нее записку, прибрал все в квартире, оставив на столе лишь бутылку и стакан с ее отпечатками. Когда Лопачева вовсе отключилась, он перерезал ей запястья, вымыл нож и бросил его в ванну. Синякову же тоже не понравилось полное отсутствие следов на рукоятке. Могла, говорит, конечно, вымыть, когда нож роняла. Но вряд ли. Зачем?

Смотров понаблюдал за Настей, которая ходила по кабинету с опущенной головой. Одна рука – в кармане джинсов. Вторая у лица, согнутым пальцем Настя постукивала себя по подбородку.

– Что, капитан? – на повышенных тонах окликнул ее начальник. – Что тебе не нравится?

– Как он мог так лохануться, товарищ майор?

– В чем?

– С запиской. Все продумал до мелочей. Все! А то, что его пальцы на бумаге в клетку остались, забыл?

– Видимо, записка была заготовлена заранее, – неожиданно предположил Валера Грибов.

И тут же поймал на себе ее благодарный взгляд. Но вслух она ничего не сказала, только кивнула и произнесла:

– Скорее всего. И что мы имеем в сухом остатке?

С этого вопроса начался ее сегодняшний день. Она точно помнила, как смотрела на спящего или притворяющегося спящим Грибова и спрашивала его об этом.

Вспомнив утреннюю сцену, Настя вдруг почувствовала странное тепло в груди. Будто кто-то в непогоду ей теплую шаль на плечи накинул, чашку горячего чая принес и пообещал, что все будет хорошо.

Удивительное это чувство все же – ощущать себя кому-то нужной. Свобода и независимость – это, конечно, неплохо, но ей с таким багажом в последнее время стало как-то очень прохладно и одиноко.

– Мы имеем преднамеренное убийство, коллеги, – смахнул ее мысли тревожный голос Смотрова. – И надо задерживать этого Артюхова. У кого-то есть мысли, где он может быть? У меня нет. Я уже звонил в их летный отряд. Артюхов взял отпуск. Причем по графику.

– Я знаю, где он может быть, – нехотя проговорила Настя и потянулась к своей сумочке на столе.

Глава 23

Тамара была бы почти счастлива, если бы не слезы Саши. Не ее горе, которое Тамара ощущала почти физически, когда Саша его выплескивала.

Ворвавшись вчера к ней в квартиру и обнаружив Гришу на ее кухне буквально в чем мать родила, она такое устроила!

Нет, Гриша не был абсолютно голым. Он был в плавках. Но Саша их почему-то не рассмотрела и орала на весь этаж:

– Почему он у тебя тут голый?! Почему?!