Сто причин поверить

Она почувствовала, что страшно проголодалась. У Баклашкина она опустошила почти весь кофейник, не приняв угощений из плетеной корзинки, и сейчас в желудке было тоскливо. А тут на столе столько всего!

Курица, картошка, салатики, закуски какие-то – ну это сто процентов из банок. А еще на подоконнике стояла кастрюля без крышки, и от нее тоже вился парок. И Настя совершенно точно уловила дух вишневого компота.

Она растерянно моргнула раз-другой. И не-ожиданно как накатило!

Она почувствовала, как внутри разбухает что-то щемяще-нежное, когда хочется и плакать, и смеяться. И Грибов в шортах и футболке и новеньком переднике не бесил. А как раз наоборот. Вытянув руки, она обхватила его за шею, крепко прижалась. Потерлась щекой о его щеку, порадовалась, что он уже успел побриться. И проговорила:

– Спасибо тебе, Гриб!

Он попытался ей напомнить, как его зовут, но она закрыла его рот своими губами, шепнув:

– Я помню…

Ужинали они через полчаса. Потому что Грибов поднял ее на руки и утащил в спальню. Пока он нес ее и целовал, Настя все пыталась испортить себе момент всякими циничными мыслями.

Ну да. Ну да, поначалу у всех так красиво.

Ну ужин приготовил, и что? Сам голоден наверняка.

Знаем мы вас, таких сладкоречивых!

Потом поняла, что Гриб вообще молчит. Тяжело дышит ей на ухо, целует на ходу и молчит.

Чего она вообще? Чего цепляется? Чего грязь несуществующую откуда-то тащит?

Мгновенно отвлеклась на совестливый укол и больше уже к противным мыслям, призванным ее отрезвить и наставить на путь истинный, не возвращалась.

Пусть все дурное катится куда подальше! Есть дела поважнее…

– Настя, ты не бойся ничего, хорошо? – сказал Валера уже за ужином.

– Чего не бояться?

Настя поняла сразу, куда он клонит. Она же неплохим была сыщиком. И вопрос ненужный вырвался сам собой. Спросила и пожалела тут же. Она же знала, что последует. Сейчас Грибов начнет размазывать ваниль по теме, разукрашивая розовым. Она не терпела всех этих соплей.

– Не бойся быть со мной. Я, может, и не Том Круз, но…

– При чем тут Том Круз? – вытаращилась Настя. – Он мне даже никогда не нравился. И фильмы с его участием я никогда не смотрю.

– Просто не бойся того, что происходит. Пусть все идет как идет. Хорошо сегодня, здесь и сейчас, и пусть так будет.

Грибов вел себя совершенно непредсказуемо. И говорил без приторной сладости, чего она на дух не выносила. Реальные, правильные вещи говорил. Ее так устраивало. И Настя согласно кивнула:

– Пусть все идет как идет, Гриб. Но если ты еще раз займешь мое парковочное место…

Он поймал ее угрожающе покачивающийся кулак, поцеловал его и пробормотал:

– Я в душ.

Ушел. Оставил ее одну. И странные гадкие дела: ей тут же стало нехорошо. Как будто сквозняк прошелся по кухне. Как будто стены инеем покрылись.

Это неуютное и холодное осталось в памяти из ее детства с Долдоном. Отопление заморозилось из-за аварии на теплотрассе. И ремонт продлился недели две. Стена в ее комнате успела промерзнуть. Холодно не было, нет. Долдон топил ее комнату обогревателем, газ на кухне не выключал. Но иней в самом углу, выходящем на север, не сдавался. Он был холодным и шершавым и поскрипывал, когда она трогала его пальцем.

– Ты чего? – забеспокоился Валера, вернувшись из душа и обнаружив ее не сдвинувшейся с места. – Все хорошо, Настя?

– Да, – ответила она коротко и встала. – Теперь я в душ. Полотенце там свежее есть?

– Да. Твое. Я себе купил, – «порадовал» Грибов.

– Обживаешься, стало быть? – прищурилась она подозрительно.

Но это она так, скорее по привычке. Перестать вредничать прямо вот сразу она не могла.

– Нет. Не обживаюсь. И заберу тебя отсюда, как только ты захочешь. И я…

– Все, не начинай! – прикрикнула она. – А то все испортишь.

А в душе, встав под горячие струи, вдруг заплакала. Не потому, что было больно, а потому, что хорошо. От счастья ведь люди тоже плачут. Ей ли не знать! Так же тихо плакала в детстве, когда Долдон забрал ее к себе…

Утром они проспали. Хотя ее будильник – старый надежный Долдон – отзвонил пронзительно и в срок. Она запустила в него подушкой, пристроилась на Валерином плече и отключилась. А он и не просыпался.

– Вы что там, черти, охренели, что ли?! – заорал ей на ухо Смотров, позвонив в половине девятого. – Быстро выбирайтесь из койки, и на службу! И рапорта мне на стол!

Они собирались, как сумасшедшие, бегая по квартире. Хорошо, хватило ума молчать при этом. Иначе точно поскандалили бы. Доехали дворами в рекордное время каждый на своей машине. И все равно на часах было девять тридцать.

– Вы что, мать вашу! – зашипел на них Смотров, стоило им переступить порог кабинета и закрыть дверь. – Совсем охренели! Страх потеряли!

Настя молча села на свое рабочее место, тут же включила компьютер, уставилась в монитор, который еще смотрел на нее черным квадратом. Слов оправдания у нее не было. И, честно, было стыдно. Как будто Смотров застал их с Грибовым за непристойным.

А он и застал!

– Товарищ майор, разрешите обратиться? – подал голос Грибов, он все стоял у входа.