Сто причин поверить

– Погодите, об этом чуть позже… – Он воткнул карандаш внутрь правой кроссовки, в область пятки. – Тут ответ на ваш главный вопрос, Анастасия.

– Что там?

– Там внутренние стельки-накладки высотой почти восемь сантиметров. То есть тот человек, который был в них в тот день на покосе, если можно так выразиться, казался выше ростом, чем был на самом деле. Он был ниже ростом на толщину стелек и плюс подошва. Можно смело закладывать десять сантиметров минусом. И внимание, у меня вопрос: кто из ваших фигурантов имеет такой рост?

– Мишин?! – У нее даже голос сел. – Но зачем… К чему такие ухищрения?!

– Какие? Проникнуть в дом под видом незнакомца, чей рост примерно метр восемьдесят два, убить хозяина… Считаете, что подобный маскарад не стоит результата? Он же унаследовал все – этот симпатичный мерзавец? Разве нет?

– Да.

Настя обессиленно уселась, не заметив, что заняла место хозяина дома в его любимом кресле-качалке. И попросила кофе.

Кофейник с чашкой и вазочкой с шоколадными конфетами без оберток подъехал к ее колену на маленьком столике через мгновение. Она тут же налила себе кофе в чашку до краев.

– А теперь я отвечу на ваш первый вопрос: где я взял эту обувь? – Баклашкин смиренно сел на стул у стола, не изгнав ее с его любимого места. – На свалке!

– Вы рылись в мусоре?! – ужаснулась Настя.

– Не совсем так. Строители устроили мусорную кучу на границе наших участков. Я пошел разбираться: что за беспредел и все такое. Они мне объясняют: новый хозяин – их заказчик, велел все вытаскивать из дома, из всех комнат, и в мусор. Вывоз уже оплачен. Говорят, мебель, вещи, шторы, ковры и даже посуду – все в мусор. Даже бытовую технику. Она, скажу вам, Настя, так себе. Доисторическая. Строители, конечно, провели тщательный отбор, разобрали кое-что себе. А все остальное в кучу. И вот, когда пошел разбор подвала, на свет божий и появились эти кроссовки. Валялись, связанные шнурками, поверх кучи. Я заинтересовался. Думал поначалу, Яковлева самого. Смотрю: размер не тот. Яковлев сорок пятый носил. Я однажды заказывал ему и себе рыбацкие сапоги. Это еще когда работали в одной структуре. Точно помню: сорок пятый. И Инге кроссовки не принадлежали. У той ножка аккуратная была, маленькая. А здесь что мы имеем, Анастасия? А здесь мы имеем сорок второй. Ходовой мужской размер.

Она допивала уже вторую чашку под его стройный рассказ. В повисшую паузу вставила:

– Вы не захватали их, Николай Федорович? Я в плане отпечатков?

– Нет. Был предельно аккуратен. А строители по умолчанию работают в перчатках. И более того… Я немного поработал за вас. И записал их стройный рассказ на видео телефоном: где нашли эту обувь, как и куда выбросили. Все сфотографировал. От вас теперь что требуется?

Баклашкин жестом погнал ее со своего кресла. Оттолкнул коленом столик на колесах. Уселся, удобно устраиваясь.

– Доставить этот вещдок в вашу лабораторию экспертам. И проверить на наличие ДНК, или чего вы там сейчас проверяете? И по совокупности улик и свидетельских показаний можете паковать голубчика по обвинению… – Он глянул на нее с усмешкой. – В преднамеренном убийстве богатого тестя.

Конечно, это заявление было преждевременным. Улика-то косвенная. Привязать ее к убийству будет крайне сложно, но надежда витала.

– А вдруг это Инга решила подставить своего мужа и завладела его сценической обувью, а? – ныла вечером в плечо Грибову Настя.

Они уже знали, что эти кроссовки делали Мишину по спецзаказу для одного из спектаклей. Ему не хватало роста в паре с Лопачевой. Вот Тараканов и придумал сделать на заказ такие кроссовки.

– Обошлись недешево, – вспоминал он, мечтательно рассматривая потолок. – Одному старому приятелю заказал. А тот разошелся на старости лет. Даже со шнурками намудрил. Но именно за них денег не взял. Сказал, в подарок. Все равно было дорого…

Инга могла стащить обувь мужа, или он забросил эти кроссовки сюда просто так, чтобы потом избавиться. Вовсе не по причине сокрытия улики, а просто так.

– У нас ничего нет на него, Гриб.

– А платье?

– Что платье? Кто поверит спившейся бомжихе? Видела она, как Мишин выбрасывал пакет с платьем, и что? Может, Лопачева его об этом сама попросила?

– Будучи мертвой?

– Нет, ну… Я верю этой женщине, верю. Но суд! Поверит ли он ее бессвязному рассказу? Возьмет под сомнение время и дату, и все. Мы продули! Тем более что обыск в его квартире ничего не дал. А в доме тестя уже поработали строители, выскребли все изо всех углов.

– Может, вообще это не Мишин, а Артюхов его подставляет, мастерски разыграв комбинацию, – меланхолично отзывался Валера, широко зевая. – Давай о работе не будем больше, Настюша?

– А о чем еще, Гриб? – недовольно возилась она, теснее прижимаясь к его боку. – Сюси-пуси разводить? Я не умею.

– Я просил тебя подумать, помнишь, о чем?

– О чем? – прикинулась она забывчивой.

Грибов уже три дня просил ее подумать о знакомстве с его мамой. Она обещала подумать, но, представив, как это будет, тут же гнала эту идею из головы.