Сто страшных историй

Нельзя сказать, что я очень уж обеспокоился. И все же острая щепка царапнула по сердцу. Отец на службе, я в управе. Мужчин в доме нет, одни женщины. Да, жилище семьи Торюмон — не усадьба господина Цугавы с их бирками, привратниками и сторожами. Но и у нас не было заведено оставлять ворота нараспашку.

Стараясь не производить лишнего шума — уж не знаю, зачем! — я прошел во двор. Широно следовал за мной. Умилительная картина предстала моему взору, смыв волнение. Каори, примостившись на чурбачке, штопала одежду. Матушка у кухни чистила редьку. О-Сузу склонилась над лоханью, в которой мыла посуду.

Мирная жизнь. А я — дурак и перестраховщик.

— Господин, — шепнул Широно. — Приглядитесь!

Лучше бы я этого не делал! Царапина на сердце разошлась, углубилась. Хлынула горячая кровь, туманя рассудок. Они не двигались: матушка, О-Сузу, Каори. Служанка не разгибалась, руки ее окаменели. Нож мертвым грузом висел над редькой. Застыла некогда бойкая игла Каори.

Они даже не моргают, понял я.

Где Ран? Опять удрала на рынок или в лавку? Хорошо, что ее здесь нет. О небо! Что тут вообще хорошего?

— Да, — сказали у меня за спиной. — Я знаю, каково это. Нет ничего хуже бессилия.

Голос был хриплый, каркающий.

Я обернулся так быстро, как только мог. Но заметил его лишь тогда, когда он отлепился от забора: мелкий, тощий, в мешковатой истрепанной одежде. Через плечо незваного гостя была перекинута переметная сума, голову венчала круглая шапочка. Он был босиком, хотя на поясе болтались веревочные сандалии.

Ямабуси, горный отшельник.

— В присутствии людей ты ничего не можешь, — продолжал он хриплым, каркающим голосом. — Даже если они зачарованы, обездвижены, глухи и немы, ты должен смирно сидеть на своем насесте. Тебе не принять боевой облик, пока люди во дворе.

Он говорил не со мной. Меня для ямабуси не существовало. Он говорил с воротами. Нет, при чем тут ворота?! Он говорил с Лазоревым драконом, нефритовой фигуркой на сторожевом посту.

— В прошлый раз я совершил ошибку, придя ночью. Теперь я пришел днем. Тебе меня не остановить, даже не пытайся.

— Кто вы такой? — грозно спросил я. — Что вам надо?

Вышло не очень-то грозно. Я знал, кто он такой и за кем пришел.

— Злорадство — скверное качество, — он по-прежнему говорил с драконом, не отвлекаясь на меня. — И все же я не мог отказать себе в скромном удовольствии. Ты крепко потрепал меня в прошлый раз. Теперь мы квиты.

— Не вмешивайтесь, — предупредил Широно. — Это опасно.

Вот уж кто точно говорил со мной!

Показалось мне, или глазки-бусины Лазоревого дракона сверкнули синим огнем? Огонь ударил в мои собственные глаза, обжег, вышиб слезы. В стеклистом мерцании ямабуси дрогнул, поплыл. Превратился в целую вереницу образов: нищенка, задиристый самурай, карлик-торговец…

Они исчезли, а с ними исчез и горный отшельник.

На месте ямабуси стоял высокий плечистый тэнгу, одетый во все черное. Соломенный плащ на его плечах свисал до земли, напоминая сложенную пару крыльев. Впервые в жизни я видел черную солому. В левой руке тэнгу держал веер, но не такой, как у Широно, а складной, из семи вороньих перьев.

Лицо гостя разительно отличалось от длинноносого и краснокожего лица Широно. Казалось, что какой-то злой шутник взял тэнгу за нос и подбородок — и вытянул нижнюю часть лица вперед, смял воедино, превратив в мощный, слегка изогнутый клюв. Под клювом на шее топорщились перья, похожие на бороду, а может, борода, похожая на перья.

Когда тэнгу говорил, клюв щелкал невпопад.

— Карасу[44], — пробормотал Широно. — Так и знал, что это ты.

— Красивый ход, — согласился Карасу, адресуя дракону легкий поклон. Нас он игнорировал. — Ты промыл им зрение небесной водой? Хорошо, теперь этот мальчик видит меня в истинном облике. Чем это поможет ему? Испугает еще больше?

Впервые Карасу посмотрел на меня. Он не моргал, но его круглые глаза время от времени затягивались белесой пленкой. Пленка двигалась от клюва к уху и быстро возвращалась обратно. Это выглядело жутковато. Казалось, зрячий слепнет и тут же прозревает.

— Не вмешивайся, — велел ворон, повторив слова Широно. — Твой тэнгу прав: это опасно.

— Он не тэнгу!

Я кричал, дрожа от страха и возбуждения:

— Он человек!

Карасу засмеялся. Смех его был карканьем целой стаи.

— Еще скажи, что он не твой. Мальчик, ты забавен. Все тэнгу любят забавы и проказы. Я — меньше других, но ты меня развеселил. Еще в порту, когда ты нарывался на драку, я понял, что ты — великая потеха, способная рассмешить камень. Вот мой подарок тебе: я не стану превращать тебя в живую статую. Цени, это большое уважение.

Он качнулся ко мне:

— Так говоришь, он человек? Слуга — в это я поверю. Остатки вашей мерзости еще бродят в нем. Хуже того, они усилились. Я чую гнусную вонь. Понадобится много дней, прежде чем она выветрится. Но человек?!

Вороний грай раскатился над двором.

4

«Вас нельзя убивать?»

И сразу же я для Карасу исчез, умер, превратился в пустое место. Все его внимание обратилось к Широно.