Сто тысяч миль (СИ)

— Замолчи уже, пожалуйста, голова болит, — усталым тоном попросил Райдер. — Я вчера знаешь как кутил? Ой, не знаешь…

— Кто много разговаривает — тот рискует замолчать навсегда, — злобно прошипела она. — Так что заткнись и слушай внимательно…

Конечно, он шутил — вчера они пропустили в таверне всего пару кружек и никогда бы не напились до головной боли перед сегодняшним днём — но эти его дурачества здорово разряжали атмосферу. Нервы искрили, будто оголённые провода. Страх за Джину и Мэди переплетался с безудержной яростью к «его милости». Мысль, что нас ведут на казнь, а не на переговоры, делала только хуже. Успокаивало только то, что желай они в самом деле нашей смерти, мы были бы уже мертвы. Роану не терпелось потешить своё эго за мой счёт. На что я и рассчитывал.

Наша процессия резко остановилась. От быстрого и болезненного удара в голень сзади ноги едва не подкосились, и я понял — мы пришли. Мешок сдёрнули с головы, и вместо вони заношенной тряпки наконец-то запахло морозной свежестью. Роан стоял в нескольких шагах от нас в окружении своей свиты. У его ног на коленях сидела рыдающая Джина. При виде нашей четвёрки её глаза сверкнули не то надеждой, не то страхом. Мне в спину уткнулся кинжал, напоминая о необходимости всё же опуститься на колени, но я простоял на несколько секунд дольше положенного, уничтожающе глядя на своего главного врага.

— Я знал, что ты явишься. Но не знал, что это ты украл у меня в Полисе любимых экспонатов Лексы. Вот мы и встретились снова. Кто бы мог подумать?

— Где моя дочь?

— Ваша милость! — поправила меня Онтари, больно пиная в бок. Я сцепил зубы, едва сдерживаясь от резкого ответа.

— Где моя дочь, ваша милость? — обращение вышло даже издевательским.

— А что, этой рыженькой тебе недостаточно? — зло спросил Роан, хватая Джину за волосы. Взвизгнув от боли, она спешно поднялась на ноги, а он приставил нож к её горлу: — Жалко будет, если девочка останется без матери, да?

— Ваша милость, — я попытался выдавить из себя улыбку. Получился, наверное, только звериный злобный оскал. — Отпустите её. Так будет лучше для всех.

Расхохотавшись, Роан только крепче прижал лезвие к коже на её шее. Из неглубокого пореза потекла кровь. Джина едва дышала от страха, заливаясь слезами. Я всё ещё оставался на месте только потому, что нас всех связали одной верёвкой в длинную цепочку. Не будь этих пут — я бы уже свернул ублюдку шею. Даже если это значило мгновенную смерть от рук его подданных.

— Умоляй, Блейк. Проси. Что дороже — её жизнь или твоя гордость? — я с трудом молчал в ответ на его издевательский тон. — Если к этой даме твои чувства недостаточно сильны, то я буду рад повторить эксперимент на твоей дочери. Правда, там будет немного сложнее. Придётся плакать. Или что-нибудь даже поинтереснее… А сейчас достаточно просто хорошо попросить. Ну?

— Беллами… Пожалуйста… — я услышал сдавленный шёпот Джины. Её голос дрожал: — Спаси Мэди. Умоляю… Спаси нашу дочку…

Я посмотрел в её полные слёз глаза, затем в пылающие безумием глаза Роана. Я знал ответ на его вопрос ещё до того, как пришёл сюда. До того, как стал командиром. До того, как вообще стал разведчиком. Не существовало ничего ценнее человеческой жизни. Тем более жизни женщины с даром рождения.

Нам нужно было время. Ещё ни одни слова в жизни мне не давались так тяжело, как эти, но я всё же опустил взгляд в землю перед собой, сжал связанные руки в кулаки и выдавил:

— Пожалуйста. Пощадите её, ваша милость.

— Что-что? Ты что-то сказал?

Ком застрял в горле. Не давал говорить. Не давал дышать.

— Я умоляю вас пощадить её, ваша милость.

Роан снова расхохотался. Если бы взглядом можно было убивать, он бы сдох уже несколько сотен раз. Но всё, что я мог — это смотреть на беспомощную Джину в руках этого психопата и унижаться перед ним на коленях. И представлять, как проткну сукина сына мечом. И снова. И снова.

— Что ж. Я разочарован, но не удивлён. Ты такой же слабак, как и все. И при этом ты посмел пойти против меня. Уничтожил то, что принадлежало мне. Смотри внимательно. Хочу видеть твою реакцию.

И до того, как до меня дошёл истинный смысл его слов, он резко провёл кинжалом по шее Джины, перерезая ей горло.

— Нет! — я вскочил, рванулся вперёд, но было уже поздно. Он разжал захват, а она тряпичной куклой осела за землю. Захлёбывалась собственной кровью. Захрипела в бесплодной попытке сделать вдох. — Ублюдок! Я убью тебя, слышал? Убью тебя!

Я почти не почувствовал боли от ударов прихлебателей Роана, когда они снова заставили меня опуститься на землю. Крупная волна предсмертных судорог прошла по её телу, а затем Джина затихла. Мертва. Она была мертва. Опустошающее осознание этого накрыло волной бессильного гнева.

— Думал, я не знаю, что ты собирался напасть, когда мои солдаты подошли бы ближе для принятия капитуляции? А я знаю. Половина моего войска уже подходит с севера. Ещё половина — с запада. Как только оба фланга встретятся, вам не удержать оборону. А ты оказался достаточно слаб, чтобы явиться сюда без оружия и сдохнуть во имя любви. Как и все твои компаньоны. Идиоты.