Сто тысяч миль (СИ)

— Нас шестьдесят. В остальной части «Ковчега» живёт десять тысяч. Протокол регламентирует подобные ситуации весьма однозначно, — она избегала смотреть мне в глаза, и по дрожи в голосе я понял, почему. — Поначалу на Земле я не могла спокойно относиться к огню, потому что здесь пожар — четвёртая категория опасности из пяти возможных. Хуже только отказ системы жизнеобеспечения и системы стабилизации орбиты.

— Как к принятию решений допустили штуковину, которую легко взломать?

— Такого прежде не случалось. Никогда. Рейес пыталась взломать это всё пять лет — и не смогла. А уж ей талантов не занимать. С системой «Маунт Уэзэр», как ты помнишь, она справилась чуть больше чем за полторы недели.

— Тут же есть корабль, нет? Можно улететь на Землю?

— По пути сюда он столкнулся с облаком космического мусора. Гравитация разгоняет обломки до бешеных скоростей, а теплозащита весьма хрупкая для бешено несущихся мелких кусков металла.

— А как вы долетели? — нахмурился я.

— Мы были уже близко к станции. Эта часть геокороны называется ближнекосмическим вакуумом и заполнена очень разряженными газами. Трения нет, нагревания тоже. Поэтому опасности нарушение теплоизоляции не представляло. Изоляционные ячейки пока не успели нормально подлатать. И… Входа в нижние слои атмосферы он не выдержит.

— А если перелететь в другую часть станции?

— Нельзя. Вирус. Больше свободных секторов у нас нет. И для этого нужен главный компьютер.

— Чёрт. Как удобно. Ты не думаешь, что всё это затеял…

— Думаю, — перебила она. — Только об этом я и думаю. Больше некому. Он явно искал слабые места «Ковчега» задолго до того, как мы улетели на Землю. Иначе это не объяснить.

— Что он хочет?

— Не представляю. Должно быть, после гибели сына он совсем поехал крышей, если решился на подобное. Государственная измена — единственное преступление, которое по Протоколу карается смертью.

Я встал, с трудом впихивая руки в тесные рукава комбинезона. По росту он подошёл, но в плечах оказался маловат. Молния едва не зажевала футболку при попытке застегнуть его на груди. Пришлось сдаться на полпути.

— Похоже, наш типичный крой не по тебе, — Кларк улыбнулась, быстро скользя пальцами по неприятно натянутой ткани, впивающейся в кожу. — Ты отрастил на этой своей Земле слишком много мышц. Не подумай, что я жалуюсь… Просто это не совсем по дресс-коду.

— В пустоши ходить — не кнопки тыкать, — хмыкнул я. Взглянул на золотистые нашивки у неё на груди и плечах. На моём комбинезоне таких не было. — А чего это у тебя есть эти штуки, а у меня нет?

— Это значит, что я офицер. Чем больше значков, тем выше должность. У меня один. У тебя ноль. В общем, теперь я твой босс. Привыкай. И веди себя хорошо, кадет. Я — очень строгий начальник, — заулыбалась она.

— Вот как, — я вздохнул притворно печально. — Жаль всех твоих подчинённых. Хорошо, что со мной всё не так.

— Это ещё с чего? — Кларк склонила голову вбок, шутливо вскинув брови.

— Как с чего? У нас же особые отношения, босс. Ну, вот эти, когда он, она, постель и…

— Ты просто ужасен, — не дала закончить мне она, очаровательно смущаясь и изо всех сил стараясь этого не выдать. — Именно поэтому с тебя буду спрашивать больше остальных.

— Вот так вот, значит? А ещё говорила, что любишь.

— Увы! Мне не повезло. Любовь зла.

— Воистину. Всей душой тебе сочувствую.

— Спасибо, — Кларк снова улыбнулась. — Быть такой счастливой почти невыносимо.

Усмехнувшись, я притянул её к себе. Обнял, уткнулся носом в макушку. Ещё на несколько мгновений. Ещё совсем на немного перед возвращением в нашу обычную реальность, до краёв заполненную проблемами и опасностями. Такая нежная. Смелая. Потрясающая. Моя. Точно моя — никуда её не отпущу.

Сигнализация снова пискнула, напоминая о себе. Я вздохнул.

— Кажется, нам пора.

— Да, я… Я рассказывала о нас маме. О моих чувствах. Она в курсе. Но все остальные…

— Я понял. Без проблем.

Для человека, очнувшегося после безнадёжных ранений, полёта на орбиту и клинической смерти, я чувствовал себя на удивление прекрасно. Даже, наверное, лучше, чем до всего этого. Готов был хоть сейчас снова биться или нестись сквозь леса долгие мили. Каждая клеточка резонировала жизненной силой. Голова шла кругом разве что аллегорически — когда я разглядывал великолепно лаконичные в своей технологичности коридоры орбитальной станции. Кларк быстро шла на полшага впереди меня, сосредоточенная и напряжённая. Вовремя подносила свой пропуск ко всем датчикам и иногда останавливалась только на краткий миг для того, чтобы приложить руку к сканеру при переходе между разными блоками. Я едва не сворачивал шею, разглядывая оживающие картинками и сообщениями панели на стене от одного только нашего приближения. Начинал понимать, что чувствовала Кларк, оказавшись на Земле. Смятение. Растерянность. Беспомощность. Без неё я бы потерялся здесь в два счёта. Как можно было вообще тут ориентироваться, когда каждый следующий коридор — полная копия предыдущего? Хотя, наверное, она в своё время то же самое думала про бескрайние леса.