Сто тысяч миль (СИ)

— А как быть с нашим гостем? Мы вернулись только для того, чтобы спасти ему жизнь, Телониус. Только для этого. Он невероятно важная фигура там, внизу, и покинуть карантин без последствий он не может. Твой маленький акт терроризма — ладно. Мы просто винтики этой огромной системы. Но неужели ты готов лишить всех здесь шанса на лучшие условия на Земле? Добиться этого можно только благодаря ему.

— Как ты верно заметил, Маркус, люди уходят, а общества остаются. Новые договоры — вопрос только времени и количества приложенных усилий. А эти дикари заслуживают только самого худшего. Скольких из наших кадетов и офицеров они прикончили? А вы спасаете их. Идиоты.

— Если бы вы удосужились предупредить нас, что в бункере остались выжившие, всё было бы совсем не так! — вдруг воскликнула Кларк, одаривая Советника испепеляющим взглядом. — Вы ничерта не знаете, а уже выносите приговоры. Люди Беллами не убили, не покалечили ни одного из нас. Многие из них защищали Уэллса ценой своей жизни!

— Офицер Гриффин! — строго бросил канцлер. — Не лезьте не в своё дело или ждите за дверью.

— Простите меня, господин канцлер, — сквозь зубы процедила она.

— Всё такая же лицемерно послушная, а, Кларк? — сморщился в отвращении мерзкий шантажист. — Тогда давай проверим твою преданность Протоколу на прочность в деле. Я уже успел ознакомиться с вашими исследованиями в бортовом журнале лаборатории. Как оказалось, всем чернокровым карантин уже не нужен. Вы безопасны для населения станции. И я не хочу, чтобы жертва моего сына была напрасной. Он пал героем. Поэтому я готов позволить вам, кадеты и офицеры первой экспедиции, перейти в десятый сектор через буферную зону.

— Но? — тут же почуял подвох Кейн.

— Но Эбби придётся выполнить моё условие. Ради всех детей здесь.

— Условие?

— Она должна рассказать всё. Всю правду, лживая ты сука!

— Что? — не понял канцлер. — Какую правду?

— Она знает. Прекрасно знает, мать её! А я жду. С нетерпением, — зло выплюнул Телониус. — Или ты готова пожертвовать жизнью невиновных ради своей тайны? А? Будешь говорить? Убьёшь невиновных своей трусостью? Убьёшь свою дочь?

Кларк стала белее мела. Пыталась скрывать дрожь, но получалось у неё плохо. У меня и у самого будто пол ушёл из-под ног, ведь я уже тоже прекрасно знал, что именно жаждал услышать ублюдок. Было неясно, какая участь хуже: сгинуть тут всем вместе жертвами противопожарных алгоритмов Протокола или отпустить Кларк и остальных Небесных к этому чокнутому террористу. С него станется потом сполна истребовать с них долг за гибель сына. Убивать для этого совсем не обязательно. Подчас жизнь бывает хуже смерти.

— Эбигейл, что несёт этот сумасшедший? У тебя есть хоть малейшее понимание? — Кейн взглянул на советницу, нахмурив брови. Её лицо напоминало застывшую восковую маску и пугало своей безжизненной отстранённостью. Но глаза, такие же ярко-голубые, как у Кларк, пылали не то обречённостью, не то ужасом, пока она не прикрыла их, собираясь с духом.

— Вижу, вы пытаетесь пробиться к главному компьютеру, — насмешливо продолжал Джаха. — Пошли в активную атаку, пока я тут с вами болтаю. Ха! Неплохо, но не думаете же вы самом деле, что я работаю в одиночку? Уязвимость в вашей идеальной системе нашёл совсем не я. И не я один сейчас всё это организовал. Теперь в моей полной власти только кнопка — та самая, которая оставит весь одиннадцатый сектор без кислорода. Уверены, что хотите испытывать моё терпение? Ты уверена, Эбби? Там сейчас твоя дочь. И каждая секунда промедления все сильнее приближает её смерть.

— И где гарантии? Где гарантии, что ты их впустишь? — спросила советница.

— А почему не должен? Моя месть их не касается. Эти несчастные дети ни в чём передо мной не провинились. Они такие же жертвы, как и я. Как мой сын. Как и все.

— Зачем тебе это, Телониус? Что изменит эта правда, если мы все сейчас умрём?

— Я получу удовольствие. Потому что ты предала всех не меньше моего, а свалила всё только на меня. Я хочу, чтобы все поняли, что ты представляешь из себя перед смертью. Хочу, чтобы ты исповедалась перед тем, как сдохнешь.

— Мама, — в голосе Кларк зазвучало столько боли и отчаяния, что я почти содрогнулся. Даже не мог коснуться её, не мог утешить. — Не надо. Не подыгрывай ему.

— Но если ты действительно можешь спасти их, Эбигейл, то настоятельно рекомендую тебе это сделать, — мрачно заметил канцлер.

Кларк вздрогнула и сжала кулаки, когда советница вздохнула. Она страшилась неизбежного. Бесилась от бессилия. Глаза её заблестели, пока она лихорадочно смотрела то на Кейна, то на мать.