Сто тысяч миль (СИ)

Она шагала за мной по улице, совершенно обычные дома разглядывала полными восхищения глазами, бродящих по улицам домашних животных боялась по инерции. Но стоило ей увидеть кошку с четырьмя котятами, спящую в коробке у двери одного из домов, как Кларк тут же растаяла, наблюдая, как они ластятся к матери и мяукают, рассматривая нас широко распахнутыми глазами.

Я взял одного из котят, маленького и рыжего, и протянул ей. Кошка-мать тут же напряглась, рассматривая нас жёлтыми глазами с вытянутым зрачком, и предупреждающе мяукнула. Кларк уставилась на меня с опаской.

— Она тебя не съест. И он тоже. Гарантирую.

Упрямица всё равно не взяла котёнка у меня из рук, только решилась дотронуться до пушистой мордочки и спинки, аккуратно поглаживая пальцами. А затем отпрянула.

— Серьёзно? Ты не боялась гончую, а котёнка боишься?

— Верните его матери, — серьёзно глядя на меня, потребовала она. — Возможно, у животных это развито не так сильно, но мне так будет спокойнее.

Я вернул маленький комок шерсти в коробку, где его тут же принялась вылизывать кошка.

— Скучаешь по ней? По своей матери? — догадался я.

— Очень, — Кларк ответила полушёпотом, будто не могла справиться с эмоциями. — Она осталась там, наверху, и даже не знает, что со мной.

— Можно было подумать об этом до того, как нарушать закон, — пожал плечами я, отказываясь ей соболезновать. Сама виновата в том, что здесь оказалась.

— В следующий раз подумаю, прежде чем делиться чем-то личным, — огрызнулась и отвернулась она.

Я и не думал извиняться. Возможно, для налаживания контактов Анье следовало выбрать кого-то более деликатного? Кларк теперь демонстративно избегала смотреть на меня и тем более даже не думала заговаривать, но со временем так увлеклась происходящим на центральных улицах, что и думать забыла о своей обиде. Под ногами скрипели местами отполированные камни брусчатки, по ним проносились повозки и велосипедисты, звеня в звонки. Мимо проплывали торговые лавки, двух-четырёхэтажные постройки, каждая украшенная на свой манер: росписью на стене, резной дверью, цветущими петуниями в глиняных горшочках. Величественно проходили матери, вокруг них бегали дети, а вдалеке уже слышался хор сотен голосов Народного собрания.

— Что это? — Кларк, наконец, обратила на меня свой обеспокоенный взор.

— Горожане. Они каждые полгода собираются на главной площади для перевыборов своих представителей в городских советах, — объяснил я. — Каждую неделю происходят слушания по вопросам правонарушений. Дополнительное собрание назначают, если необходимо обсудить вопросы внешней политики или отчаянной экономической ситуации. Сегодня день выборов советников-хозяйственников и промышленников, так что относительно тихо, — её глаза с удивлением расширились от определения «тихо». — Да, когда горожане выбирают глав районов, военных командиров или матерей в совет, то начинается полнейший кавардак. Тебе бы не захотелось это видеть.

Она собиралась с мыслями несколько секунд, прежде чем спросить:

— А сколько их… этих ваших горожан?

— Наберётся тысяч пятнадцать с детьми и стариками.

— Ясно, — её голос звучал ровно, но фигура напряглась, а плечи ссутулились. Видимо, ожидала меньшего. И напряглась. — Значит, вы решили воспроизвести у себя полисную систему Древней Греции? Города-государства, самообеспечение, советы, участие граждан в судьбе полиса. Вы — будто Афины из времён до нашей эры.

— Неплохо, — усмехнулся я. — Ставлю «отлично» за знание древней истории.

— Вы ведь знаете, чем они закончили, — голубые глаза смотрели на меня с вызовом. — Полнейшим крахом.

Её самоуверенность порой выходила за все возможные пределы. Была здесь от силы неделю и что, знала уже всё лучше целой коллегии учёных?

— Зато ты, видимо, не знаешь, почему они так закончили. Наша демократия лишена двойных стандартов: мы не приемлем рабства, женщины равны мужчинам, а выходцы из других городов получают равные права, проработав на благо нашего города пять лет. А ещё у наших Афин нет Спарты, с которой хотелось бы бороться.

— Это пока, — продолжала гнуть свою линию она. — Полисы уже доказали свою несостоятельность в качестве государств из-за невозможности манёвров и роста вширь.

— А нам и не нужно расти, нам просто нужно выжить. За стенами — хищники, а внутри бесплодно не меньше половины населения. А ты — про войны и мировое господство. Это не книжка по истории и не роман, Кларк, это — реальность.

Она надолго замолчала, не найдясь с ответом, пока в паузе вновь отдался эхом хор сотен голосов. Я бы отдал всё, только бы узнать, что творилось в этот миг в её светловолосой голове.

— Как это устроено у вас? Неужто принципиально иначе? Поделись опытом, зазнайка, — попытался я сменить тон беседы, но она помрачнела ещё сильнее.

— Ничего интересного. Административные вопросы решает Совет из самых компетентных людей в своей сфере. Преступлений достаточно мало, потому что их сложно совершать при куче свидетелей, — она вздохнула. — Кстати… Что вы делаете с преступниками?

Животрепещущий, должно быть, для неё вопрос.