Сто тысяч раз прощай

В тот раз шар с силой ударился в лист гипрока, на мгновение завис в свежем дупле и спокойно выкатился на пол. По воздуху, как дым из револьвера, плыла молотая корица. Я с ухмылкой повернулся к трем своим лучшим друзьям; те молча сидели на корточках и закрывали головы руками, пока Ллойда не прорвало.

– …гнида, Льюис, шизоид…

– Я в тебя не целился!

– Нет, целился! Ты меня чуть не прикончил!

– Ого! – Фокс вытянулся у стены, проверяя пальцем глубину дупла. – Смотрите! Ну ты и зафигачил, Льюис!

– Спокуха, – вмешался Харпер. – Это всего лишь гипрок. Сам-то цел? – Он с искренним сочувствием положил руку мне на плечо, и вся моя душа потянулась к Принцу; я даже подумал, не сказать ли ему так – открытым текстом.

– Цел, цел. Накатило малость, вот и все.

– Твое счастье, что накатило, – бросил Ллойд. – Метатель из тебя – как из говна пуля.

– Ллойд…

– Если б не дрогнул, мазила, сука, я б тут мертвый лежал.

– Ллойд!

– Ремонт стенки, естественно, с меня, – сказал я.

– Забей.

– У тебя бабла не хватит, баран тупой.

– Ллойд, уймись.

– Ты дебил, Льюис!

– Пойду-ка я домой, – сказал Фокс.

– Ага, мне тоже пора, – подхватил я, как будто это происшествие не имело ко мне никакого отношения, но, спрыгнув со стола, почувствовал, что должен присесть, а еще лучше прилечь на диван и запрокинуть голову.

С дивана мне стало видно, что берлога как-то дергается и опасно кренится вбок, а стены размякли и гнутся. Зажмурившись, я перенесся в центрифугу для подготовки астронавтов, а открыв глаза, стал прощаться с Фоксом, но время тоже приобрело некие абстрактные свойства, потому что Фокс как сквозь землю провалился, и я опять сомкнул веки. До моего слуха доносились голоса, но в ушах так оглушительно стучала кровь, что слов было не разобрать, а когда я, повторно открыв глаза, попытался встать с дивана, подушки превратились в зыбучие пески и утянули меня за собой – кабы не Харпер, сгинул бы там навеки.

– Господи, Льюис, как же тебя развезло.

– Я домой.

– Давно пора.

Я поднял руку:

– Бывай, друг.

Но Ллойд на меня даже не посмотрел.

– Бывай, бывай.

В доме было тихо; Харпер тускло освещенным коридором вел меня к выходу.

– Эй… Эй! Пока мы вдвоем, хочу тебе рассказать…

– Тише ты!

– …хочу тебе рассказать, я тут с девушкой познакомился…

– Что-что? Слушай, давай не сейчас, а?

– Ладно. Я тебе звякну. Спокойной ночи, мистер и миссис Хар!.. – заорал я в темноту, но сшиб стремянку и немного протащил за собой – не мог высвободить ногу.

– Ш-ш-ш! Они спят! – прошипел Харпер.

– Хочу попрощаться с твоей мамулей…

– Ш-ш-ш!

И тут опять случилась телепортация: чудесным образом я переместился к дверям, и Харпер вновь положил руку мне на плечо, чтобы удержать на ногах.

– Сам доберешься, Чарли?

– Что? Что?! Ага.

– Ты точно доедешь?

Я заверил его, что ничего со мной не случится, – ну накатил малость, что такого?

– Малость… что?

– Малость накатил.

– Но ты сказал «накатило». «Малость накатило».

– Чего? Да нет, накатил самую малость.

– Ну ладно. Ладно. Рюкзак держи.

– Люблю тебя, друг. – Одиозное слово я нарочно скомкал, чтобы Харпер его услышал и в то же время не услышал, а после этого вдруг остался один.

Мой велик лежал на подъездной дорожке, но кто-то поднял седло, и мне было никак не закинуть ногу, я выругался и упал, еще раз выругался, а потом придумал расставить ноги на ширину плеч и поднять велик прямо под собой, встать на педали – и вперед. Мой дом был в десяти минутах езды; я мечтал завалиться спать, мечтал найти противоядие от той отравы, которая засела в венах, или сходить на переливание крови либо на сушку организма, чтобы потом закачать в него что-нибудь полезное, чистое. А если прямо сейчас поехать домой, если исхитриться вставить ключ в замочную скважину, то заснуть все равно не получится, потому что меня снова закружит та центрифуга, а если отец не спит или дремлет вполглаза на диване, вдруг мне придется с ним разговаривать? От этой мысли меня пробрал ужас, и я поклялся больше никогда, ни за что на свете так не поступать, прямо с утра начать с чистого листа, воспитывать в себе чистоту, правдивость, доброту и прочие незнакомые качества, чтобы с каждым днем становиться все лучше, лучше и лучше; по словам Алины, я найду способ «обитать в этом мире, присутствуя и существуя».

Но в данный момент, похоже, я был ни на что не способен, потому как дорога впереди приседала и раскачивалась, словно веревочный мостик. Ехать с закрытыми глазами было чуть проще, но не настолько, чтобы оправдать мои ожидания, и я старался фиксировать взгляд на желтых линиях, воображая, что это перила, но оказалось, что законам физики теперь верить нельзя, а крутить педали недостаточно для сохранения вертикального положения, так что у детской площадки пришлось сбросить скорость, мягко упасть на бок и выползти из-под велика, чтобы немного отдохнуть.