Сто тысяч Рю (СИ)

– Ну… – выдохнул Рю, посмотрел на него, потом на Димку и умолк.

Димка, с аппетитом уминавший кашу, поймал его взгляд. Замер с ложкой у рта, сглотнул беспокойно. Рю подождал, пока Димка скажет что-нибудь, предложит или возразит, но не дождался. Димка выдохнул, по горлу прокатился кадык. А потом он вновь зачерпнул кашу и принялся жевать так, будто его совершенно не интересовало, кто и куда пойдет гулять.

Рю решительно отложил банку и потопал к выходу. А Коршун тут же вскочил и пошёл следом. Димка проводил их тревожным взглядом, но потом плюнул и продолжил наворачивать кашу.

Каша в рот не лезла.

***

Снаружи прошел дождь, оставив после себя сырость и свежесть. В бочках по-прежнему горел огонь, надежный и успокаивающий. Ночной ветер был прохладным, и Рю, зябко поежившись, обхватил себя за плечи руками. Подошел к торчащей боком арматурине, оперся на нее, как на перила. Коршун подошел ближе, надвинулся на него черной скалой.

В наступившей тишине было слышно, как мирно потрескивает костер, как матерятся вдалеке охранники, и где-то совсем далеко воют не спящие псы.

– Рю, а расскажи о себе? – вдруг попросил Коршун.

– У тебя закурить есть? – спросил тот в ответ. Старался не глядеть в сторону долговца – боялся его присутствия.

– Нет. Я бросил. Зажигалка только есть.

– А у меня сигарет и нет. Но…как-то надо бы закурить, не находишь?

Коршун не ответил, и тишина натянулась струной.

И Рю преодолел страх и обернулся к нему. Долговец не нападал.

– Ну так что? Сколько, например, тебе лет? – спросил Коршун, когда тишина стала совсем уж невыносимой.

– Я взрослый мальчик уже. Двадцать один исполнился.

– А кем ты работал? На Кордоне говорили, ты от строителей отбился?

– Ну, это был временный приработок. А так я мент, – улыбнулся криво, – я думал, ты в курсе.

– Значит, и правда мусор? А какой конкретно? – ухватил его вдруг за ремень некрепко.

– Шестерка товарища полковника, – признался Рю и посмотрел на его руки. Сглотнул, постаравшись скрыть дрожь, и закрыл глаза.

– Секретарь? – чуть потянул его на себя.

– И не только, – засмеялся тихо, безуспешно пытаясь подавить волнение и страх.

Коршун осклабился так, будто все понимал, губы расплылись в широкой ухмылке, обнажив крепкие зубы. Притянул Рю вдруг резко к себе, придавил к груди ладонью, припечатав между лопаток. Зашарил по его груди, пытаясь стиснуть. Рю смолчал. Его взволновал неожиданный порыв, кровь застучала бешено. Сильный, крепкий, как гранит, долговец, лапал его, не позволяя вырваться, проводит от груди вниз, стискивая яйца.

– Эй, – вздрогнул Рю, попытался избавиться от жаркого морока, уперся ему в плечи, – боюсь тебя разочаровать, но я мужик.

Коршун посмотрел ему в глаза внимательно, светлый взгляд был холодным и испытующим.

– Правда, мужик, – мягко сказал Рю, стараясь не разбесить долговца, чтоб шею не свернул, – убери руки от яиц.

Коршун, странное дело, послушался. Убрал руку медленно, передвинул выше и крепко стиснул его чуть повыше поясницы.

– А кроме секретаря ты кто? Мокрых дел мастер?

– Ну да, всякое по мелочи. Мокруха, бляди… – вежливо улыбнулся он, размышляя, как так отделаться, чтоб уйти целым и живым.

– Ммм. А сам как? Никак? Не спишь со своим начальником? – Коршун, кажется, и не собирался его выпускать.

– Я ведь сказал, – фыркнул чуть раздраженно, – что я мужик.

– Ну вдруг у тебя начальник – баба? Откуда мне знать? Ты так загадочно выражаешься.

– Товарищ полковник не может быть бабой.

– А физически? – ухмыльнулся.

– И физически тоже, – выдохнул, потом положил ладонь ему на бок, провел осторожно, ощупывая края раны, – тебе лечиться не надо?

– Мне – нет. А бронежилету не помешало бы. Завтра сдам его в ремонт.

– Тебя не задело? – выдохнул, все еще держа руку на его груди

– Не до крови. Там синяки, должно быть, остались, – Коршун не договорил, потянул его на себя рывком, впился в губы, целуя властно и всерьез, царапая колючей щетиной. И, не позволив опомниться, стиснул его пальцы своими, быстро поволок его к одному из товарных вагонов. Затолкал в один из них, но обернулся, почуяв взгляд в спину.

Раздраженно зашипев, он вышел наружу, наткнулся на Димку, который стоял, крепко стискивая кулаки.

– Куда это ты его?! – выдохнул Димка, пылающий пламенным гневом. Попытался обойти Коршуна, но бесполезно было – долговец встал на пути.

– Тебя не ебет, куда.

– Ебет! – возразил Димка, – а ну выпусти его!

– Не твое дело, – зашипел Коршун, стараясь не привлекать внимания, толкнул его в здоровое плечо, – иди спать.

Димка стоял, не в силах вот так взять, развернуться и уйти. Смотрел на долговца, сверлил его взглядом, а потом попытался съездить по роже.

– А ну стоять, – рявкнул тот, перехватив его руку, – я с тобой драться не буду, самый больной в мире Карлсон. Иди спать.

Димка задышал часто-часто, стиснул зубы. Не уходил, стоял и стоял, словно приклеенный.

– Или ты пидор у нас?

– Сам ты пидор! – фыркнул Димка машинально в ответ на оскорбление.

– Я, может, и да, – ухмыльнулся Коршун и развернул его за плечи на сто восемьдесят градусов, – а ты нет, вот и иди спать.