Стоянка поезда всего минута

Вспоминала, каким Петр вернулся из Ростова. Ничего такого из ряда вон – никаких горящих влюбленных глаз, никакого душевного волнения. Если у них с этой Ирой тогда закрутилось в Ростове, она бы заметила, точно заметила! Ну не могла не заметить! И кстати, вернувшись оттуда, он был очень страстен и даже напорист, говорил, соскучился! Такое бывает, если уже появилась òà? Да, она читала: мужчины, изменяя и остро чувствуя вину, бывают очень ласковы с женами.

Но все равно картинка не складывалась: все время что-то выпадало, не ложилось на общий фон.

Ладно, хватит мучить себя! Хватит, Юля, хватит! Так ты доведешь себя если не до могилы, до точно до Белых Столбов.

Пару раз появилось дикое, почти непреодолимое желание рвануть к нему в общежитие. Однажды даже начала одеваться, лихорадочно напяливая на себя первые попавшиеся тряпки. Но уже в коридоре глянула на себя в зеркало – нет. Показаться ему в таком виде? Совершенно убитой, раздавленной и униженной? С синяками под глазами, с волосами, как пакля у старой куклы, с несчастными, полной собачьей тоски, глазами? Нет. Такой он ее не увидит. Мучалась, думая о Лельке: как она, все ли в порядке? Мама регулярно пыталась ей дозвониться, но трубку никто не брал. А ведь Лелька должна была родить.

Однажды Юля нашла в себе силы, позвонила и – удача! – Лелька подошла к телефону. Голос у нее был странный, какой-то потусторонний: да, родила. Мальчика. Назвала Ваней.

На безобидный, казалось, вопрос, все ли здоровы, заорала как бешеная:

– Очень печешься? О своем здоровье беспокойся, а у нас все отлично!

Постаралась не обидеться – после родов такое бывает. Да и тяжко сейчас Лельке – она и за собой следить не успевала, а здесь ребенок! Да и бросила ее Юлька, чего уж… Сбежала перед самыми родами, чтобы нырнуть с головой в свою беду. А ведь обещала быть рядом. Так что у Лельки есть причины для обид.

Правда, выяснилось, что с дачи, чтобы помочь, вернулась Надя, дедова домработница. Но помощницей она была, как поняла Юля, довольно бестолковой: не имелось опыта, своих детей у Нади не было.

На Юлин вопрос: «Когда можно заехать на вас посмотреть», – Лелька ответила сухо:

– Знаешь, мне не до визитов, уж извини! Дел по горло, кручусь целыми днями. Это ты небось дрыхнешь, а мама тебе все на подносе! И вообще – что на нас смотреть?

Обиделась. Ну и ладно, переживем. Честно говоря, у самой не было сил на визиты.

К Новому году Юля почти оклемалась. Появились силы и даже мысли вернуться в институт. Мама облегченно выдохнула:

– Ну и слава богу, доченька!

Юля видела, что мама устала – болезнь как будто коснулась и ее. Те же синяки под глазами, проседь в волосах, усталые тусклые глаза, дрожащие руки. Бедная мама. Ей-то за что?

На Новый год решили поехать в Коломну, к маминым двоюродным сестрам, Томе и Вере. Мама бегала по магазинам в надежде достать хоть какие-то подарки и «дефициты» к новогоднему столу. Как же так, из столицы и без дефицитов? В чемодан складывались коробки шоколадного ассорти, пачки индийского чая, банки растворимого бразильского кофе, кругленькие баночки с финским сыром «Виола» и самый невозможный дефицит – копченая колбаса. У спекулянтки на работе мама купила французскую тушь с золотой розочкой и два тюбика польской помады, пахнущей как фруктовые леденцы.

Перед праздником Юля решила все же съездить на Ленинский, навестить и поздравить Лельку. Купила торт и пять красных гвоздик – и то удача. Поди достань что-нибудь перед праздником.

В дверь звонила долго, минут двадцать. Тишина. Может, гуляют? Хотя вряд ли – погода отвратная: холодно, сыро и метет колючий колкий снег. Разве в такую погоду гуляют с ребенком? Впрочем, с дурной Лельки станется. Растерянно повертела в руках торт и цветы, вздохнула и позвонила в дверь напротив.

Открыла соседка, пожилая бабулька со сладким и румяным, как пирожок, лицом.

– Лелька-то? – удивилась она. – Да она ж на даче! С дитенком уехала, да. С дитенком и с Надькой. А что, и правильно! Там воздух, лес! Красота! Да и Надька о старике беспокоится, привыкла к нему. – Бабулька наклонила голову и поманила пальцем Юлю. – Слыхала? Говорят, он женился на ней, на Надежде! Ага, дед, академик! – Бабка поджала губы. – Ничего про нее плохого не скажу – ничего! Хорошая женщина, хоть и простая, деревенская. Не то что его краля была, Леокадия! Та-то царица! А эта, конечно… – Бабка хмыкнула, то ли осуждающе, то ли одобряюще. – Но царица-то – тю-тю! И Анютка, вторая, тоже тю-тю. А Надька здесь, живая здоровая. Ну и правильно, что поженились. А то ходит за ним столько лет, а как помрет, попрет ее Лелька в ту же минуту, правильно?

– Я не знаю, – коротко, желая поскорее отделаться от навязчивой бабульки пробормотала Юля.

– Зато я знаю! Жизнь прожила! Да и Лельке без нее никак. Совсем тяжко будет, не справится, с таким-то дитем…

– С каким – таким? – удивилась Юля. – В смысле, с беспокойным?

Вскинув короткие, домиком, бровки, бабулька внимательно посмотрела на Юлю.

– Ага, с беспокойным. А ты иди, дочка. Иди. И подарки свои забирай. Мне теперь их Лельке не передать. Когда я ее увижу?