Стоять в огне

– Что слышно в Берлине, господин Штубер?! – Роттенберг всегда старался говорить с ним таким тоном, словно они перекрикивались, стоя по разные стороны широкой горной долины. И этот неизменный обывательский смешок лавочника, потешающегося над неудачами аристократа.

– Что вы имеете в виду, господин оберштурмбаннфюрер? – сдержанно поинтересовался Штубер, садясь в не совсем удобное кресло, вытесанное его денщиком из кленовой колоды. Штуберу оно почему-то импонировало.

– Речь идет о вашем разговоре с Берлином. С генералом Штубером. Не так часто нам приходится звонить в Берлин и разговаривать с генералами, служащими в штабах…

– Это была сугубо личная беседа.

– Оно и понятно: генерал Штубер – ваш отец… – нисколько не смутился Роттенберг.

Штубер деликатно промолчал. Он не задавался вопросом, откуда шеф гестапо узнал о его разговоре с Берлином. Было бы странно, если бы он не знал об этом. Но тогда оберштурмбаннфюрер должен был знать и о поздравлении, переданном ему Отто Скорцени. А также – о благосклонном отзыве ведомства, в котором он проанализировал различные методы психологического воздействия на население оккупированных территорий и использование сугубо психологических приемов обработки в борьбе с партизанами и подпольем. Отец сказал, что общая оценка такова: «Это необычно». Пожалуй, он выбрал самую точную из всех возможных в этой ситуации формулировок. Именно к этому он, Вилли Штубер, и стремился – чтобы было необычно.

– У меня к вам дело, господин гауптштурмфюрер, – уже несколько иным, более официальным тоном обратился к нему Роттенберг. – Вы давно знакомы со Скорцени?

– Еще с тех времен, когда его знали только в очень узком кругу берлинских профессионалов.

– Друзья, приобретенные в годы неизвестности, – самые надежные. Старая истина. Впрочем, вам, военному психологу, лучше знать. Но дело не в этом. Вчера мои люди схватили партизана-связника. Из отряда Иванюка. Того самого, которого удалось выкурить из пригородного леса.

– Я знаю этот отряд…

– Ему сумели развязать язык, и среди массы всяких подробностей он сообщил о группе парашютистов.

– Я слышал, что был найден парашют. Парашютисты уже в отряде?

– Если верить этому партизану – еще нет.

– Если верить… – подчеркнул Штубер.

– Еще одна деталь. Думаю, она вас заинтересует. Оказывается, они заброшены для того, чтобы соединиться с группой Беркута. Усилить ее, сделать действия группы более целенаправленными, более диверсионными. А может, и диверсионно-разведывательными.

– Все это сказал партизан, который сам не видел ни одного живого парашютиста?

– Это уже и мои предположения, господин гауптштурмфюрер, – у Роттенберга явно сдавали нервы. Беседы со Штубером, с этим берлинским выскочкой, всегда давались ему нелегко. Впрочем, как и Ранке. И шеф абвера не скрывал этого в разговоре с Роттенбергом. – К тому же одного из десантников связник все же видел. Он вывихнул ногу при приземлении и оторвался от группы. Партизан видел его в сарае на окраине села Залещики. Партизана привела туда старуха-пастушка.

– Ваши люди его там уже, конечно, не обнаружили.

– Что, по вашим данным, гауптштурмфюрер, происходит сейчас с группой Беркута? Где она?

– На том свете. Вам, господин оберштурмбаннфюрер, известно это не хуже меня.

– А сам Беркут?

– Уверяют, что он погиб. Однако трупа его так никто и не видел.

– Жаль. Я бы посоветовал вывесить его череп на воротах крепости. Но пока что я склонен думать, что Беркут спасся. И с ним еще несколько его людей. А значит, группа может возродиться. Вместе с заброшенными из Москвы парашютистами она станет крайне опасной. А главное, парашютистов ни в ставке гауляйтера, ни в Берлине нам не простят. Вы знаете, каким требовательным становится управление гестапо, когда речь заходит о парашютистах.

– Извините, но… Ничего посоветовать не могу, господин оберштурмбаннфюрер, – жестко заметил Штубер. – Впрочем, я согласен помочь вам действиями своей группы. Которая тоже, к сожалению, только-только возрождается.

– Тем не менее помощь ваших людей понадобится уже завтра. Сегодня произошло несколько пренеприятнейших событий. На окраине леса, у шоссе, убит немецкий солдат-связист. Его формой воспользовался некий хорошо владеющий немецким языком партизан, который под видом связиста преодолел шоссе на десятом километре в районе моста мимо поста, состоящего из трех полицейских. На одного из этих олухов-полицейских он навесил катушку и заставил тянуть провод в лес. Там, в лесу, в петле из телефонного провода, этого полицая вскоре и нашли. Не кажется ли вам, что это снова заявил о своем воскрешении Беркут? Об очередном воскрешении, гауптштурмфюрер, – теперь уже и в голосе Роттенберга появились стальные нотки.

– Это еще не доказательство.