Стойкость

И наступает не по-весеннему влажная, томная ночь — и сквозь эту ночь команда по гарнизону: «Во-ольно-о!»

Мартовским утром от слепящего солнца, что ворвалось в окно, Юткевич проснулся внезапно. Сквозь большие, мощной готической формы окна солнце вливалось густо. Под его лучами каменные стены испаряли влагу,— и в тех испарениях клубилось солнце, Весна вторгалась а комнату, и Юткевич всем телом почувствовал неодолимую жажду жизни.

Стряхнул сон, огляделся. Он лежал на какой-то ста­ринного фасона кушетке, на полу неподалеку валялась его английская шинель. Он проследил за движением сол­нечного луча и неожиданно улыбнулся. Вдруг на стеной послышались шаги, и, звякнув ключами, в комнату вошел низенький человек в сером мундире с голубыми нашивками на левом рукаве. Юткевич приподнялся на локте,

— Лежите, лежите,— торопливо вымолвил вошедший, приветливо улыбаясь; эта улыбка была почти приятель­ской. — Вы отоспались?

— Да, выспался.

Человек приблизился к кушетке, поднял с пола шинель, повесил ее на снннку стула.

— Приведите себя в порядок, вас хочет видеть генерал.

— Можем идти. У меня, видите ли, путешествие сюда было не совсем обычное...

— Да, путешествие было необычное. Пойдемте.

Юткевич вышел с военным в длинный темноватый ко­ридор, В перспективе сверкали стеклянные двери. Ютке­вич оглянулся, но конвоя никакого не было. Низенький военный попросил его подождать и бесшумно исчез за од­ной из дверей. Через минуту эти двери широко распахну­лись, и, войдя в них, Юткевич сразу вспыхнул — навстре­чу ему, раскинув руки, шел отец.

— Блудный сын, блудный сын! — сжал в нежных от­цовских объятиях Стася,— Генерал, это — мой сын.

Лишь теперь Станислав заметил генерала: за широченным, тяжелым и неуклюжим столом сидит седоволо­сый приземистый человек, все лицо у него в морщинах, рот ощерился в улыбке и открыл желтые редеющие зубы.

— Я всегда вам повторял, господни Юткевич, что ваш сын отыщет своего родителя. Ну, берите его под свою опе­ку. У молодого человека такой вид, будто он с того света вернулся.

— Так точно, генерал, с того света! — добродушно похлопывая сына по плечу, говорит отец. — Ну, пойдем, пойдем...

Они выходят на залитую солнцем улицу. Отец о чем-то все говорит и говорит. Смысл слов не доходит до сознания Станислава, потому что он словно пьяный от этой встречи, от вешнего гула городской улицы, от теплого и огромного солнца.

— Ты здесь на гастролях, папа?

— Нет, Стасик, нет. Я тут служу. Я сменил ремесло. Я теперь военный человек! — и отец заглядывает ему в лицо, как бы ища в нем следы удивления.— А вот ты, ты должен заняться моим ремеслом. Я думал об этом всю зиму напролет, пока тебя не было, я нашел партнершу тебе. Если б ты ее видел! Да вот придем домой, увидишь!

— Где мама?

Отец некоторое время молчит. Берет сына крепко своей рукой под локоть, голос его звучит тише и мягче.

— Не дождалась старушка светлого часа... Тиф, Стасик, тиф...

...В детстве всегда рассказывают сказки, и забавляют мальчишеский ум в тех сказках прекрасные царевны. Словно царевна из сказки, предстала перед Юткевичем и она. Вероятно, потому, что солнце позолотило волну непокорных волос, что ослепила глаза белизна ее одежд — она завладела его вниманием, заполнила собой всю комнату, все его существо, весь свет. Мир перестал существовать в ту минуту для него.

Отец молча следил за ним, проверяя впечатление. Потом, пряча лукавую улыбку, промолвил:

— Знакомьтесь... Это мой сын...

Она приветливо рассмеялась и вслед за этим — грудным мелодичным голосом:

— О вас много наслышана... Будем знакомы... Эльга мое имя...

И тут вся власть оказалась в руках отца. Переутомленный впечатлениями необыкновенного дня, Станислав хотел спать, но этого не позволил ему отец, заставил переодеться, и они поехали в театр.

Шумная и беззаботная толпа заполняла этот театр. То и дело встречались военные мундиры, слышался звон и приглушенный печатный шаг вымуштрованной походки. Станислав прислонился к белой колонне, следя за толпой. Откуда-то вынырнул отец, схватил за локоть, увлек за собой.

— Не скучай, Стасик, ты увидишь ее на сцене. Я с нею буду нынче танцевать! — и в голосе его прозвучали горде­ливые нотки.

Станислав был определен в большую пустую ложу. Взглядом эавсегдатая и знатока осмотрел он суховатую фигуру дирижера, отметил про себя его подозрительно по­красневший нос, прислушался к шуму в зале. Была в этом шуме какая-то праздничность, и Станислав подумал, что нынче, должно быть, и впрямь какой-нибудь праздник. От­ведя в сторону бархатный занавес, на авансцену вышел конферансье. Зал притих.

—- Почтенные господа! Я хочу сообщить приятную но­вость. Кроме объявленных артистов, в сегодняшнем кон­церте принимает участие выдающийся артист, премьер им­ператорских театров Павел Юткевич.